Сборник научных трудов Collection of research works

Federal Agency for Railroad Transportation

Irkutsk State Railroad University

ROAD, REGION, MARKET

Edited by Professor A.Ya. Jakobson

Irkutsk 2009

Федеральное агентство железнодорожного транспорта

Иркутский государственный университет путей сообщения

ДОРОГА, РЫНОК, РЕГИОН

Научный редактор профессор А.Я. Якобсон

Иркутск 2009

ПРЕДИСЛОВИЕ При попытках ответить на вопрос – для чего издаётся этот сборник, не

приходит в голову ничего более точного, чем известные слова из КВНовской песенки: «...чтоб не осталось в стороне никого, никого». Ну, не так уж прямо совсем никого. Но хочется собрать вокруг себя близких по духу специали-стов, занимающихся интересными друг другу научными проблемами. И не-спешно обсудить их.

Как известно, начиная с эпохи Просвещения, учёные писали друг для друга тексты, в которых излагали новые идеи, мнения и результаты исследо-ваний. Хотелось, чтобы в этих традициях и был сформирован наш сборник, чтобы его статьи представляли собой письма, эссе или мемуары, которые пишут друг другу люди учёные, мыслящие и желающие поделиться своими мыслями.

Как это всегда бывает, впоследствии (а ведь сборник задуман как нача-ло большой продолжающейся серии сборников) кто-то выпадет из круга, найдя его чуждым для себя, кто-то новый в него, заинтересовавшись, войдёт – круг будет закрепляться и формироваться всё дальше, обсуждаемая про-блематика будет выкристаллизовываться всё яснее. И всё равно наверняка будут появляться статьи, неожиданные по тематике, но вписывающиеся в неё, возможно, совершенно парадоксальным образом.

Сформулировать проблематику настоящего сборника не удаётся иначе как повторив его название: «ДОРОГА, РЕГИОН, РЫНОК». Можно ещё по-пробовать известный приём – ключевые слова. Мы попробовали – на базе анализа статей сборника – и вот что получилось:

агломерации, геополитическое положение, глобализация, города, же-лезнодорожный транспорт, закрепление кадров, знания, иерархии, имидж, инвестиции, интеграция, интересы, инфраструктура, конкурентоспособность, креативный сектор, культура, маркетинг территорий, международные транс-портные коридоры, международный туризм, менталитет, миграция трудовых ресурсов, мониторинг окружающей среды, образовательные комплексы, отельная индустрия, постиндустриальное развитие, потребительский сектор, потребительское поведение, промышленные ареалы, расселение, регионали-зация, рекреационные ресурсы, реструктуризация, самоорганизация местных сообществ, сети взаимодействия, социальное развитие, сфера влияния, сце-нарии развития, транспортная логистика, человеческий капитал.

(Кстати, здесь применён удобный приём – слова перечислены в алфа-витном порядке; понятно, что при этом три слова из названия сборника опу-щены, чтобы не повторяться. Тот же алфавитный порядок, кстати, применён и при формировании структуры сборника: логика здесь простая – когда есть много разных возможных логик, лучше избрать «механическую».)

В какой-то мере о содержании можно судить и по географии исследуе-мых в статьях территориальных объектов: это и весь мир, и межгосударст-венные макрорегионы (Центрально-Восточная Европа, Северо-Восточная Азия), и огромная Россия – в целом («точечно») и во взаимодействии с Кита-

5

ем, и рассматриваемые «в подробностях» государства – Польша и Монголия, и внутрироссийские (в основном восточные) регионы, прежде всего Иркут-ская область, и локальные объекты – Париж, Познань (с агломерацией, повя-том и воеводством), Ольхонский район на Байкале.

Серьёзная проблема встала перед нами в связи с выбором языка. Авто-ры сборника представляют четыре страны (опять по алфавиту): Монголию, Польшу, Россию и Францию. Хорошо бы использовать родные языки авто-ров, но тогда как понять друг друга? Был выбран достаточно распространён-ный приём: авторам давался выбор – писать на английском или на русском. Первый – общепризнанный сегодня международный язык, второй... ну, во-первых, сборник всё-таки издаётся в России, а во-вторых, надо же и русский продвигать в качестве международного! На двух языках составлены оглавле-ние и список авторов, а к каждой из статей прилагается резюме на втором из двух языков (т.е. к русскоязычной – на английском и наоборот).

Своим сборником мы надеемся спровоцировать обмен мнениями. Ни в какой мере сборник не претендует на полноту или исчерпание объявленных тем – они остаются открытыми, научное общение продолжается.

6

Д. БАЛЖИННЯМ

ПОТЕНЦИАЛ РАЗВИТИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО ТУРИЗМА В СОВРЕМЕННОЙ МОНГОЛИИ

D. BALJINNYAM

THE POTENTIAL OF INTERNATIONAL TOURISM DEVELOPMENT IN TODAY’S MONGOLIA

SUMMARY International tourism is a rather new sector for today’s Mongolia. The

country possesses a lot of specific resources for its development, including vari-ous places of interest, both natural and antropogenous. To evaluate the prospec-tives of tourism, the method of SWOT-analysis is used. The opportunities and threatens are considered separately for the world tourism and for tourism from Russia.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Монголия, международный туризм, SWOT-

анализ, природно-ландшафтные рекреационные ресурсы, историко-куль-турные рекреационные ресурсы, трансграничный туризм.

Международный туризм является относительно молодой отраслью в

Монголии. Доходы туристической отрасли составляют около 10 % ВВП, доля в общей сумме экспорта достигает 20 %.

По странам иностранный туризм распределяется так: Китай – более 45 %, Россия – около 25 %, Южная Корея – более 8 %; от 2,5 до 5 % при-ходится на Японию, США, Германию, от 0,05 до 2,5 % – на Великобрита-нию, Францию, Австралию, Казахстан, Канаду, до 0,05 % – на Украину, Швецию, Нидерланды, Италию.

Отрасль обслуживания туристов находится полностью в руках част-ного сектора. Правительство рассматривает задачу развития туризма как приоритетную и принимает соответствующие программы. В Монголии существуют около 490 туроператорских фирм, 140 турбаз, более 280 гос-тиниц и мотелей. Около 40 государственных и негосударственных высших учебных заведений готовят квалифицированных работников этого сектора. В обслуживании туристов занято более 11 тыс. человек. Устойчиво растут иностранные инвестиции в секторе туризма.

Расширяются внешнеэкономические связи, заключены договоры о совместной работе с Россией, КНР, Индией, Республикой Корея, Болгари-ей; представители монгольских туроператоров работают в Японии, Корее, Германии, Австралии, Испании, Австрии, Израиле, Швеции.

Для Монголии важное значение для развития въездного туризма имеют следующие положения.

7

1. Монголия богата природно-ландшафтными и историко-культурными ресурсами для развития туризма, хотя и не является в этом смысле уникальной.

2. Для европейских и японских туристов Монголия – страна с экзо-тической природой и культурой. Это в большой степени уравновешивает неизбежные недостатки – слабый уровень развития инфраструктуры вме-сте с отсутствием опыта высокой культуры сервиса; многие туристы гото-вы с этим мириться и даже находят в этом особенную привлекательность. В этом преимущество Монголии перед Россией: последняя хотя и опере-жает по этим признакам Монголию, всё же отстаёт от высокоразвитых стран, а экзотичность её гораздо меньше и часто не служит компенсирую-щим фактором.

3. И по вышеназванной причине, и по другим развитие рекреации требует гораздо меньших инвестиций, чем индустриализация, что обеспе-чивает достаточно быстрый оборот капиталов и высокую доходность от-расли.

4. Важная особенность макрогеографического положения Монголии, способствующая развитию иностранного туризма – её транзитное распо-ложение на пути, который через Россию соединяет Западную Европу с Ки-таем.

Для формализованной оценки перспектив развития туризма приме-ним SWOT-анализ (табл. 1). В данном случае имеет смысл факторы внеш-ней среды разбить на две группы: общемировые и имеющие значение для российского туризма.

Необходимо специальное продвижение положительных факторов, использующее их, и снижение негативных моментов.

Природно-ландшафтные ресурсы Монголии весьма разнообразны. Нетронутая природа Монголии привлекает многочисленных туристов. Монголия имеет возможность принимать примерно 450-500 тыс. ино-странных туристов в год (в 2-3 раза больше, чем сейчас) без ущерба для экологического равновесия.

Наиболее посещаемые местности: - группа пустынь Гоби, где создан национальный парк (около 30 %

территории страны), с горами, саксауловыми рощами, степями, источни-ками, барханными пустынями; в Гоби обнаружены скелеты и окаменелые яйца динозавров;

- национальный парк Тэрэлж в 80 км от столицы – гористая лесо-степная местность, с разнообразным растительным и животным миром, с причудливыми скалами, напоминающими знаменитые Красноярские Столбы;

- горный массив Богдо-Ула близ Улан-Батора, возле самого аэропор-та – старейший в стране государственный заповедник;

- различные лечебные горячие источники;

8

- живописные горы Монгольского Алтая, Хангая и Хэнтэя, озёра Хубсугул и Убсу-Нур.

Таблица 1 SWOT-анализ перспектив развития туризма в Монголии

S (сила внутренней среды) 1. Наличие природно-ландшафтных и ис-торико-культурных ресурсов для развития туризма 2. Относительно невысокая капиталоём-кость рекреационной отрасли, низкие входные барьеры, достаточно быстрый оборот капиталов, высокая доходность 3. Осознание перспективности рекреаци-онной сферы и воля к её развитию у пра-вительства Монголии и многочисленных предпринимателей

W (слабость внутренней среды) 1. Слабый уровень развития инфраструк-туры 2. Отсутствие опыта высокой культуры сервиса 3. Сезонный характер большинства рек-реационных ресурсов

O (возможности внешней среды, для мирового туризма) 1. Историко-культурная экзотичность как фактор особой привлекательности 2. Транзитное расположение Монголии на пути, который через Россию соединяет Западную Европу с Китаем

T (угрозы внешней среды, для мирового туризма) 1. Историко-культурная экзотичность как отталкивающий фактор 2. Недостаточная известность в мире рек-реационного потенциала Монголии 3. Удалённость Монголии от основных стран – поставщиков туристов и от попу-лярных туристских маршрутов

O (возможности внешней среды, для российского туризма) 1. Географическая близость для многих регионов России 2. Достаточно широкая распространён-ность в Монголии знания русского языка 3. Относительная неприхотливость рос-сийских туристов по сравнению с запад-ными 4. Наличие исторических памятников, свя-занных с общими для двух народов вос-поминаниями 5. Возможность организации комплексных туров по территории двух стран

Т (угрозы внешней среды, для рос-сийского туризма) 1. Сильное социальное расслоение в Рос-сии, бедность значительной части населе-ния 2. Распространённость негативных пред-рассудков относительно Монголии 3. Непривлекательность для россиян объ-ектов, связанных с именем Чингисхана

Природно-ландшафтные ресурсы Монголии позволяют развивать та-

кие специфические разновидности туристического продукта, как туризм приключений (экстремальный) и экотуризм.

Туризм приключений включает: конные туры, путешествия на яках и верблюдах, горные велосипеды, джип-туры; горный туризм и альпинизм, путешествия на лодках (каяках, каноэ), рафтинг (сплав по рекам на пло-тах); рыбную ловлю и охоту.

9

Экотуризм включает в первую очередь изучение биоразнообразия, характерного для самых разнообразных ландшафтов Монголии. Разновид-ностью экотуризма является фото-сафари.

Оценка историко-культурных ресурсов более сложна. Если красо-та Хубсугула или скал Тэрэлжа, сложность маршрутов в Алтае или сплава на плотах по горным рекам, научная ценность животного мира Гоби – цен-ности объективные, то об историко-культурных объектах этого сказать нельзя.

Очень часто для того, чтобы оценить их привлекательность, туристу необходима определённая подготовка. В общем, исторические или архи-тектурные памятники тем привлекательнее, чем больше знает турист об их истории, чем ближе они к его культуре. Вместе с тем, экзотика, то есть полная непохожесть на объекты привычной культуры, имеет и собствен-ную привлекательность. При этом ценность одного и того же объекта мо-жет быть различной для среднего француза, японца и россиянина.

С учётом этого, в Монголии можно выделить следующие группы ис-торико-культурных ресурсов туризма.

1. Места, связанные с историей Чингисхана и созданной им империи. Это Хэнтэй – место рождения Чингисхана, Хархорин (Каракорум) – столи-ца монгольских ханов в XIII-XIV веках (которую посещали Марко Поло, Рубрук и другие европейские путешественники).

Сюда же можно отнести и искусственный объект – кемпинг «Чинги-сийн оргоо» («Ставка Чингисхана»), расположенный рядом с аэропортом Улан-Батора. Этот кемпинг возник благодаря кино: снимая фильм «Чин-гис-хан», японцы заказали монгольским мастерам точные копии метатель-ных орудий, повозок и юрт, внешний и внутренний вид которых полно-стью соответствовал описанию ставки Чингисхана. После завершения съё-мок весь комплекс был превращён в престижное место отдыха.

Однако эксплуатация образа Чингис-Хана может столкнуться с оп-ределёнными проблемами. Если для западноевропейцев и американцев это знаменитый полководец древности, «самый известный монгол в истории», то для россиян, а возможно, и для китайцев, этот образ связан с достаточно неприятными историческими воспоминаниями.

2. Религиозные объекты. Для Монголии характерна особая разно-видность буддизма, которая встречается ещё только в России (Бурятия, Тува, Калмыкия) и в Китае (Тибет, Внутренняя Монголия). По богатству храмами и монастырями Монголия уступает только Тибету, но зато пре-восходит его в доступности. Вероятно, есть своя специфика в интересе к этим объектам представителей различных этнических культур. Это, с од-ной стороны, приверженцы других ветвей буддизма – китайцы, японцы, корейцы, таиландцы, вьетнамцы, а также близкие по культуре и веровани-ям индийцы; с другой стороны, европейцы и американцы, мало знающие о буддизме, но очень часто им интересующиеся. Характерно и представляет

10

интерес то, что с буддизмом в Монголии уживается шаманизм с его экзо-тическими обрядами.

3. Маршруты, связанные с историческими торговыми путями, таки-ми как «Шёлковый путь», «Чайный путь» и другие. Использование инте-реса к ним предполагает развитие международного сотрудничества в сфере туризма, поскольку эти пути проходят через территорию нескольких стран.

4. Места, связанные с совместной боевой славой советских и мон-гольских войск (Халхин-Гол, мемориал в Улан-Баторе и др.). Могут пред-ставлять особый интерес для туристов из России, но и для западных тури-стов осветят малоизвестную для них страницу истории – ведь об участии Монголии во II Мировой войне вспоминают редко.

5. Кочевой образ жизни. Важную роль в его познании играет нацио-нальное жилище – войлочная юрта (гэр). В нынешнем виде гэр существует примерно с XVII века. Его вес составляет около 240 кг, что позволяет пе-ревезти гэр на одном верблюде. Прочный и пористый войлок позволяет использовать юрту для размещения туристов круглый год. Гэр легко пере-возится, быстро ставится практически в любом месте; неудивительно, что его повсеместно используют для приёма туристов. Использование юрт сво-дит чуть ли не к нулю расходы по зимнему (внесезонному) хранению и со-держанию, в то время как турбазы, работая всего 3 месяца в году, нужда-ются ещё и в охране в межсезонье, в немалых затратах на ремонт и обла-гаются налогом на недвижимость.

6. Культурные и спортивные мероприятия: Цагаан сар – монгольский традиционный Новый Год; Фестиваль Наадам – борьба, скачки и стрельба из лука; Зимниады на озере Хубсугул; гонки на собачьих упряжках, попу-лярные в ряде стран мира; Праздник 1000 верблюдов, который празднуют в феврале в Южно-Гобийском аймаке, включающий скачки на верблюдах, верблюжье поло и др.; катание по песку на сноубордах и лыжах.

В последние годы сложилась новая традиция: иностранцы приезжа-ют в Монголию именно для того, чтобы посмотреть восход Солнца 1 янва-ря в степях Восточного и Восточно-Гобийского аймаков, с их ясным синим небом. Это уже чисто современный обычай, основанный на сочетании ев-ропейской культурной традиции (Новый год по западному календарю) с японскими обычаями любования явлениями природы.

Многие из этих мероприятий связаны с зимой и позволяют несколь-ко сгладить отрицательный эффект неизбежной сезонности туризма.

7. Столица страны – Улан-Батор. Его архитектура, музеи, храмы, сфера услуг представляют собой своеобразный комплекс, который так или иначе посещает большинство туристов.

Следует отметить, что число туристических фирм превышает спрос на туристические услуги и тем самым создается острая конкуренция на рынке. Материальная база нуждается в инвестициях и реконструкции. Но во многом выручает использование юрт. Турбазы на основе юрт возникают

11

в Монголии повсюду, и их становится всё больше. Для обслуживания ту-ристов широко привлекаются местные жители; особенно развита услуга сдачи в аренду лошадей.

Среди задач, стоящих перед рекреационной сферой Монголии, пре-жде всего следует выделить развитие материальной базы, формирование современной маркетинговой стратегии продвижения туристического про-дукта на внутреннем и международном рынках, повышение качества об-служивания.

Отдельно следует сказать о степени привлекательности Монголии для российских туристов. Сначала отметим негативные обстоятельства.

Можно сказать, что в России Монголия как страна туризма известна ещё меньше, чем на Западе. Многие россияне, особенно сибиряки, бывали в своё время в Монголии как военнослужащие, строители, участники экс-педиций, и их мнение о привлекательности этой страны обычно невысо-кое, хотя красоту природы отмечают все. Распространены предрассудки относительно невысокого уровня общей культуры и культуры сервиса в Монголии. Надо сказать, что эти предрассудки имеют под собой почву, но не учитывают изменений, происшедших за годы реформ.

Дополнительный фактор – социальное расслоение в современной России. Туристы с деньгами ориентированы на отдых в Европе, Турции, Таиланде, а для массы россиян отдых в Монголии слишком дорог.

По-видимому, главный потенциальный контингент российских тури-стов в Монголии – это молодые люди, преимущественно жители Сибири, ориентированные на неприхотливый горный, водный и другой аналогич-ный туризм.

Есть и позитивные факторы. Это достаточно широкая распростра-нённость в Монголии знания русского языка, наличие исторических па-мятников, связанных с общими для двух народов воспоминаниями. Можно представить себе специальные маршруты: уже упомянутый Халхин-Гол, «путь Пржевальского», «путь Козлова», а также комплексные междуна-родные маршруты: Байкал – Хубсугул, памятники буддизма Бурятии и Монголии и др.

Перспективным направлением развития туризма могут стать транс-граничные связи. По некоторым оценкам, около половины иностранных туристов, прибывающих на оз. Хубсугул в Монголии (20-30 тыс. человек в год) или на оз. Байкал (примерно столько же), охотно посетили бы и вто-рое из озёр, что принесло бы пользу обеим странам; по данным опросов, многие российские туристы, путешествующие по Прибайкалью или по Тункинской долине, тоже не отказались бы от посещения Хубсугула.

Ещё в 2003 г. на Международной выставке-ярмарке по туризму «Байкалтур» и Круглом столе «Развитие экологического туризма в Монго-лии» в Иркутске высказывалось предложение о создании международного туристического комплекса «Байкал – Хубсугул». В этом заинтересованы

12

многие туристические фирмы Монголии и России. Однако реализация этой идеи упирается в юридические проблемы.

Главная из этих проблем – установленный в 1995 г. визовый режим между Россией и Монголией, вопрос об отмене которого время от времени ставится, но не решается. Для российских туристов трудности несколько облегчаются наличием в Иркутске (главном центре байкальского между-народного туризма) консульства Монголии. Но для туристов из третьих стран, едущих из России в Монголию или из Монголии в Россию, визы не-достаточно. Они, в отличие от граждан двух стран, имеют право пересе-кать границу между ними только через пункты пропуска, имеющие статус международных. Сейчас таких переходов два, причём расположены они поблизости друг от друга: это Кяхта – Алтан-Булак (автомобильный) и На-ушки – Сухэ-Батор (железнодорожный).

Но простого взгляда на карту достаточно, чтобы увидеть: это на-столько далеко и от Байкала, и от Хубсугула, что никакие трансграничные туристические проекты с использованием этих пунктов не реалистичны. Такие проекты могли бы осуществляться только через пункт пропуска «Монды – Ханх», но он не имеет международного статуса. А это уже про-блема не только юридическая, но и инвестиционная: статус пункта опреде-ляется уровнем его обустройства.

Другие трансграничные проекты связаны с Забайкальским краем. На территории края выделен Юго-Западный туристский район, гра-

ничащий с Монголией и занимающий из приграничных районов первую позицию в спортивном и познавательном отношении. Здесь возможно про-ведение сложных спортивных походов, в том числе трансграничных. Юж-ный и Восточный туристские районы не имеют столь высоких категорий сложности маршрутов самодеятельных путешествий, но обладают боль-шим познавательным потенциалом (заповедники и национальные парки, дацаны, уникальные памятники истории и национальной культуры, архео-логии, палеонтологии), санаторно-курортными ресурсами (минеральные источники, лечебные грязи), развитой транспортной сетью.

Менее изучены, но, несомненно, перспективны для подобных проек-тов районы Горно-Алтайской и Тувинской границы.

13

N.V. BATSUN, E.V. GAFAROVA, A.Ya. JAKOBSON, T.K. KIRILLOVA,

K.L. LIDIN

THE PROBLEMS OF POST-INDUSTRIAL DEVELOPMENT IN A SIBERIAN REGION

Н.В. БАЦЮН, Е.В. ГАФАРОВА, А.Я. ЯКОБСОН, Т.К. КИРИЛЛОВА,

К.Л. ЛИДИН

ПРОБЛЕМЫ ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ В ОДНОМ РЕГИОНЕ СИБИРИ

РЕЗЮМЕ Один из сценариев развития Иркутской области, наиболее привлека-

тельный, хотя и не самый вероятный, предусматривает поворот области (или её южной части) к постиндустриальному развитию. Препятствием служит во многом менталитет – населения, местного бизнеса, властей. Проблемы исследуются на различных локальных примерах, с привлечени-ем сопоставлений с ситуациями Польши, Украины, Санкт-Петербурга и др.

KEY WORDS: industrial region, scenarios, post-industrial development,

tourism, mentality, image, branding. Irkutsk Oblast of Russian Federation is usually considered as an industrial

region. Its economy is oriented predominantly at extracting industries (coal, gas, iron ore, gold, salt, mica, timber cutting, hydropower) and first stages of proc-essing (including petrochemicals and aluminum using imported raw materials). The principle proprietors (earlier sectoral ministries, now trans-national corpora-tions) have their headquarters very far from Siberia and their interests are rather alien to the region. In fact, such a picture makes even the given definition (“in-dustrial region”) somehow doubtful and too optimistic. However, it can be said that here we deal with an early stage of industrialization far from post-industrial development.

Still, all this doesn’t mean that such functions as science, education, cul-ture do not exist here. They do exist but are not used as “locomotives” of re-gional economy.

During last several years, the authors of the report have taken part in the investigations and discussions on strategic planning of regional development in Irkutsk Oblast for the first half of 21-st century. Three scenarios were analyzed in details.

One of them, the conservative one, is based on the existing trends of de-velopment. It means that further development of the region will be resource ori-ented (power, aluminum, timber and so on) as it has been for decades and even

14

for centuries. This scenario is the least efficient and promising but it needs minimum efforts from regional administration.

The second scenario is called “New Industrialization”. It includes re-structuring regional industry through deepening of natural resources processing. That is, producing aluminum alloys and products instead of raw aluminum or plywood and furniture instead of timber. This variant is most balanced but at the same time rather risky from environmental point of view.

The third is based on the idea of transition to post-industrial economics. It means the leading role of services in the development of regional economics. In this variant, the role of intellectual activity grows immensely. While modern in-dustrial technologies in today’s world come usually from remote global centers, in the sphere of services it is impossible. For example, the development of most promising touristic sector needs taking into account the unique specificity of lo-cal system of geographic position, climate, history, ethnic culture and image. Without this, there is no chance to achieve competitiveness in touristic attractiv-ity.

The advantages of this scenario seem obvious. It leads the region to the up-to-date ways of development. It stimulates the development of intellectual potential of local population. It is connected with preservation of the unique natural system of lake Baikal. But in reality this way would demand an enor-mously deep restructuring of thinking, of mentality, of the whole system of val-ues, which doesn’t seem very probable.

An interesting intermediate scenario presumes a specific combination of “New Industrial” and post-industrial ways. In this scenario, the Oblast is divided into two zones easily distinguishable at the map of the Oblast, that is, industrial North and South having some real chances for post-industrial development, as almost all centers of science, higher education and services are now densely concentrated in Irkutsk and around it.

But in reality, the today’s tendencies of regional development are more likely to follow the conservative scenario. The sectors mentioned above do not in reality get any support from the side of regional and local authorities. There exist no backing up programs for higher schools or scientific institutions. The business in the sphere of hotels, restaurants and other service industries neither do feel any governmental attention. Even the department of tourism in the Oblast Government was dismissed in 2008.

At the same time, the heads of traditional major industrial enterprises have a strong influence in the system of regional power and use it for getting cheap credits and land for new construction for their business.

This demonstrates that mental inertia is in fact stronger than economic and social factors.

One of the problems, transition from industrial economy to post-industrial society deals with, is the problem of transition at the level of an industrial city or maybe a city that used to be industrial. While the country is looking for and

15

finding the new ways of development, connected with other cities and towns, such a city seems to be doomed for stagnation.

But such cities can find their specific way inside the processes of transi-tion, and this way can be tightly connected with former industrial development. There are even two such ways. One is development of education, science and design activity in the branch the city has been famous for.

Let us take Cheremkhovo, traditionally a coal-mining centre, about 200 km to the West from Irkutsk. Having been the second city in the Oblast, it began to stagnate since 60-s – quite a typical process for such settlements in the whole world.

One of the ideas of converting the local economy in post-industrial direc-tion could be development of professional training which seems rather promis-ing taking into account the problem which is becoming acute in the whole coun-try – that is the lack of skilled industrial, transportation and construction work-ers.

Other example is Baikalsk, pulp and paper works town at the very shore of the famous lake, the symbol of environment pollution (fig. 1). Since its foun-dation in early 60-s, public struggle against its existence has been taking place. The principle obstacle preventing to destroy the plant has been the fact that it is practically the only enterprise giving job to local population. There are a lot of ideas as to converting the town economic structure, including development of tourism or uniting two or three Federation subjects near the lake (including Irkutsk Oblast) into one with Baikalsk as the capital.

Fig. 1. Baikalsk pulp and paper works – on the very bank of the lake,

before the ridge of picturesque mountains

All these ideas are rather interesting but maybe most promising seems to be the idea of developing here hi-tech industry specialized at production of envi-

16

ronment control devices. Such a specialization instead of polluting and rather primitive pulp and paper will let the town to become a new symbol, symbol of greening, and in this status it will have chances to attract other desired functions.

But there is another way, that is development of tourism. Unfortunately, all attempts of discussing this direction are blocked usually by one argument: there are no touristic magnets in the region but Baikal. In fact, this argument seems completely wrong.

Fig. 2. “Little old church” near Baikal.

In fact, it was constructed about twenty years ago as a decоratiоn for movie making.

But now it has become an attractive tourist object

Let us take concrete examples. More than 10 years ago one of the authors was lucky to visit one of the biggest cities in Poland – Lódź. His Polish friends had tried to talk him out of this idea: there are such interesting places in the country as Warsaw, Kraków, Wrocław, Gdańsk, Lublin etc, with their Gothic, Renaissance and Barocco palaces, cathedrals and castles. What can be interest-ing in Lódź that emerged only in 19-th century, with its bourgeois, tasteless ar-chitecture?

But he did come to this non-touristic city, and never has he regretted. For he saw a city of its own epoch. Yes, in that time people constructed buildings of that style. Tasteless? No, according to the taste of Poznańskis and other rich families of the age. This is another style, this is another taste. Of course, Wawel and Sukiennice in Kraków are much more beautiful. But they will never tell a guest about 19-th century in Poland, while the streets of Lódź will. It is a very deep idea, important for tourism: any epoch, good or bad, is worth memory.

Conclusion: industrial image of a city isn’t a characteristic that should be overcome in the process of transition and be converted into something quite dif-

17

ferent or even opposite. It is a background on which the new image can be and should be constructed.

Such a conclusion seems actual for a lot of cities and towns of ex-Soviet states.

However, this idea meets some unexpected problems that can be demon-strated on the example of Sevastopol (Ukraine), again using personal experi-ence. This city is at the stage of transition (although its former and today image has been a bit different, it has been one of a naval military base), state and local governments try to convert it into a tourist city. But these attempts meet strong lack of traditional service mentality among the citizens.

A bit different looks the problem of tourist services development in a sub-region that is really pre-industrial. It is a very specific administrative unit of Irkutsk Oblast, Olkhon district which is situated on the very bank of the lake Baikal and on a major island with the same name. Population is rather scarce and is characterized by an original ethnic structure, half Russian, half Buryat. The regional economies by the beginning of market reforms could be called backward, it consisted of several state agricultural enterprises with negative in-dices of efficiency, as well as one fishery and fish-processing works.

The reforms have brought to spontaneous development of tourism, as the area is rich with attractive landscapes (fig. 3), places of ethnic and historical in-terest, hunting and fishery potential etc.

Fig. 3. Cape Shaman (Olkhon Island)

Certain hopes have been connected with the development of agriculture and agricultural industry. But in fact, the development has followed two separate ways. The numerous private peasant farms, which have emerged on the place of

18

state enterprises, are still economically inefficient while the Fish Works has been bought by some company registered in Moscow and its activity is no more included into the regional economy.

Our investigations have shown that most effective way of development of the area shall be further development of tourism service, including hotels, res-taurants, transportation, guide services etc. This sector should be and can be ori-ented at local labor force. These people are in fact undereducated and having no acquaintance with the contemporary Western level of service, but it mustn’t be considered as a deficiency, because for European tourists (including those from European Russia) it looks like a part of local exotics, especially being usually compensated by sincerity and hearty attitude. Here is a principle difference with Sevastopol where tourists expect a high service level.

As for agriculture, it seems that it can survive only in the complex with tourism service, as a means of feeding tourists with environmentally pure prod-ucts, especially meat and fish, inside the same or neighboring peasant house-holds.

As the method of uniting these sectors into one spatial complex, well-known concept of industrial clusters can be used. In this case, it should mean co-operation of small businesses belonging to local peasants under an active orga-nizing role of local and regional administrative authorities leaning at the rec-ommendations of academic specialists.

Speaking about development of Baikal tourism we should have in mind that the lake Baikal is highly popular in Russia, in other ex-Soviet states and in the world. This name is usually associated with wild nature and pure water. This very name can serve as a brand attracting people to the region. But at the same time it can serve also to mark food (and maybe some other products) that satisfy certain standards.

Is it really so? Do the consumers want to buy environmentally pure prod-ucts? Are they ready to pay and overpay for this purity?

In Russia, the State Standard relating to the consumer’s informing on food products restricts using such terms as “Environmentally pure” and so on, de-manding that such terms be based on some documents proving it. But in prac-tice, many producers ignore this demand, being motivated by high interest of consumers in such products.

The data of a poll organized in St. Petersburg in 2005 show that 85 per cent consumers are ready to buy the products that are highly safe from environ-mental point of view even if their price is 10 per cent higher, while 45 per cent would accept 20 per cent price growth and 28 per cent would agree with 30 per cent increase. Such indices are high enough even in comparison with most de-veloped and socially conscious countries.

To answer the same questions we have arranged a poll in Irkutsk. Two groups were investigated: students and people in the age above 35.

19

Answering the question about associations connected with the word “Bai-kal” both categories were unanimous expressing pride and admiration, as well as feeling that Baikal symbolizes natural beauty, environmental purity and health. Students, being more educated, sometimes used the term “brand” – that was their own initiative, without any influence of investigators.

For 80 per cent of our respondents the word “Baikal” is connected with feeling of trust to the goods made of local products that are expected to be envi-ronmentally pure.

The next question was: “Which statement about a product could make you pay an overcost for it?” Most popular were the following ones: “Does not con-tain conservants and other synthetic components”; “Made from environmentally pure products”; “Produced using Baikal water”.

But only 1 per cent (and only among students) chose the variants “Pro-duced with resource saving (or environment protecting) technologies”. This demonstrates that in fact people take care not so much about environment but mostly about their individual health. But nevertheless, the importance of Baikal brand is approved.

It is broadly used as a brand but often without proving one’s rights for such usage (fig. 4). Sometimes it is applied even to some goods produced far from Siberia and having nothing to do with the famous lake.

Fig. 4. Drinks named “Baikal” (analog of Pepsi-Cola) are produced

in different regions of Russia very remote from real Baikal (from the left to the right – Nizhniy Novgorod, Omsk, St.-Petersburg). Their quality is also very remote from that of the purest Baikal water

The possibility of regional and local authorities to manage the usage of Baikal brand would permit it to play an effective role in regional marketing and in greening Siberian business.

20

Still, it is necessary to remember that the idea that any product of Baikal region is always environmentally pure oversimplifies the real situation. It be-comes clear through the analysis of one special problem.

The basin of Upper Angara is one of many regions of the world that suffer from iodine deficit in water, soil and air. This brings to numerous endemic dis-eases and hence, to social and economic losses. These losses have been calcu-lated as the sum of direct and indirect medical costs and lost benefits. The lаtter means underproduction in the regional industry because of diseases and in the long term lowering of intellectual potential.

In the conditions of state-owned planned economy the problem had been solved rather effectively through production (obligatory for the enterprises) of iodine-enriched salt and massive population-informing policy stimulating its consumption. Today, market enterprises are not interested in such production, as it is connected with extra expenditures. At the same time, today’s technologies permit to produce not only iodine-enriched salt, but as well bread, eggs, milk, sugar, macaroni etc.

Our marketing investigation has shown that iodine-enriched food is a product with high demand elasticity. Lowering the products price by the level of non-enriched analogues would bring to 38 per cent increase of demand. Such a situation is a result of many years lasting absence of any informational activity in this field.

Fig. 5. The label of one of the iodine enriched products.

The words “iodine enriched” are hardly noticeable and are not commented from the point of view of health protection

Again, this example demonstrates that the mentality of the mass of con-sumers is often free from logical succession. It contains contradictions and fragments that are not connected with each other. Environment protecting tech-nologies seem to have nothing to do with environmental purity while iodine en-

21

riched products are not associated with health. To say truth, the producers, as well as officials, do little to promote this association (fig. 5).

Dealing with another level, the task of development of tourist services in the region is not recognized by business and regional government as connected with brand policy.

These mental effects should be considered as thresholds on the way to post-industrial development.

22

М. Ю. БОГАТОВ

НЕКОТОРЫЕ ТЕНДЕНЦИИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ СИБИРИ И ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА

СО СТРАНАМИ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ АЗИИ M. Yu. BOGATOV

SOME TENDENCIES OF INTERRELATIONS BETWEEN THE EAST OF RUSSIA

(SIBERIA AND THE FAR EAST) AND THE COUNTRIES OF NORTH-EASTERN ASIA

SUMMARY The slowdown in the rates of economic growth of Siberia and the Far East

has become the reason for increasing of some tendencies which can lead to the loss of the potential possibilities of the East Asian market by the Russian econ-omy. The essential financial, economic and political efforts for retention of pre-sent Russia’s positions in this region have already been required at present.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Северо-Восточная Азия, российские инте-

ресы, геополитическое положение, демографическое давление, экономиче-ское давление, интеграционные тенденции, транспортная инфраструктура, международный транспортный коридор.

Снижение темпов экономического развития Сибири и Дальнего Вос-

тока стали причиной нарастания тенденций, которые могут привести к ут-рате экономикой России потенциальных возможностей на восточно-азиатском рынке. Уже сейчас требуются существенные финансовые, эко-номические и политические усилия для сохранения нынешних позиций России в этом регионе.

К числу важнейших факторов, угрожающих российским интересам в регионе, можно отнести:

- опасность использования России странами Северо-Восточной Азии (СВА) исключительно в качестве источника сырья и рынка для сбыта про-дукции низкого технологического уровня;

- демографическое давление со стороны многомиллионного Китая и прежде всего его северо-восточных провинций;

- усиление экономического давления на Россию со стороны Китая, который уже сейчас достаточно успешно наращивает свою экономическую мощь и имеет возможность в ближайшее время стать экономическим цен-тром Восточной Азии [6].

Основой же политики проникновения России в число полноправных участников региональных процессов в СВА должны стать различные на-

23

правления экономической деятельности, включая торговлю. Тогда можно было бы предполагать, что у российского Дальнего Востока и особенно его южных территорий появился бы реальный шанс превратиться из восточ-ных задворок государства в коридор, соединяющий Россию с Восточной Азией.

Важной составляющей современного геополитического положения в СВА является усиление экономической и политической роли Китая. Эко-номические успехи китайских реформ, наращивание военного потенциала, усиление роли Китая в ряде международных организаций (АТЭС, Регио-нальный форум по безопасности в рамках АСЕАН), улучшение отношений с рядом стран – Вьетнамом, Индонезией, Южной Кореей, Индией, расши-рение экономических связей с АСЕАН – все эти факторы сделали возмож-ным повышение военно-политического статуса стран СВА [3].

В то же время Китай, как никто другой в этом регионе, заинтересо-ван в сохранении региональной стабильности, которая является основой его экономических успехов, поэтому Китай сознательно (во всяком случае, открыто) не стремится обострять политические противоречия со своими соседями по СВА.

Однако существуют, по крайней мере, два основных фактора внут-риполитического положения Китая, которые могут в ближайшем будущем сыграть дестабилизирующую роль в политической системе СВА. Прежде всего, это проблема перенаселённости Китая, которая уже сейчас опреде-ляется некоторыми китайскими и многими западными специалистами как демографический кризис. Рост численности населения стал причиной уве-личения безработицы в китайских городах и появления избыточного сель-ского населения.

Другим фактором нестабильности КНР в региональной политиче-ской системе является экологический фактор. Ухудшение состояния окру-жающей среды в Китае подошло к черте, за которой может начаться необ-ратимая деградация основных биологических систем на обширных и гус-тозаселённых территориях. Самыми тревожными проявлениями экологи-ческого кризиса в КНР являются эрозия почв, сокращение площади лесов, недостаток и загрязнённость водных ресурсов, загрязнение воздуха, ки-слотные дожди, нерациональное использование энергоресурсов [2].

Оценивая направленность внешней политики КНР в СВА, можно на-блюдать, что Китай не форсирует процессов экономической интеграции в отношениях с Россией, хотя и участвует заметным образом в изменении её социально-экономического пространства на Востоке. В развитии транс-портной инфраструктуры Китай придерживается достаточно автономных позиций, в которых Транссиб и международный транспортный коридор (МТК) на его основе не могут не рассматриваться в качестве конкурента.

Стратегия Японии в отношении СВА строится на основе принципа «уйти из Европы, вернуться в Азию», который был сформулирован в нача-

24

ле 90-х годов видным японским политиком С. Исихарой. Данный принцип подразумевает расширение сотрудничества с азиатскими соседями по СВА и АТР при одновременном превращении страны из «мировой мастерской» в «научную лабораторию мира». Данное превращение должно осущест-виться благодаря смене моделей развития, в рамках которых предполагает-ся вынести за пределы Японских островов энерго- и материалоёмкие про-изводства, повысить роль наукоёмких отраслей промышленности, провес-ти политику интернационализации, одним из последствий которой являет-ся увеличение импорта в страну готовой продукции [5].

Подразумевается, что Япония будет играть роль экономического двигателя региона, содействуя при этом укреплению безопасности через развитие экономики и политической стабильности, наделяя себя, наряду с США «особой ответственностью» за урегулирование региональных про-блем, что предполагает внимание к безопасности международных транс-портных коридоров.

Интеграционные тенденции можно рассматривать как положитель-ные факторы стимуляции развития транспортной инфраструктуры в Сиби-ри и на Дальнем Востоке поскольку развитие транспортных систем СВА всегда будет в качестве перспективы развития иметь в виду формирование и использование транспортных коридоров, в том числе среди наиболее привлекательных – Транссиба.

Большую известность в конце 80-х годов получили две основные концепции экономической интеграции в регионе СВА: «Кольца Жёлтого моря» и «Кольца Японского моря».

Первая концепция предлагает расширение экономического сотруд-ничества между прибрежными государствами – Японией, Республикой Корея, КНДР и частью Китая, что основано на рассмотрении трёх моделей развития региона [4]. В рамках нашего подхода наибольший интерес пред-ставляет третья модель развития: единая железнодорожная магистраль, ко-торая будет выступать в качестве своеобразного коридора между государ-ствами, соединяющими свободные экономические зоны (СЭЗ) и зоны сво-бодной торговли.

Наиболее грандиозным проектом в рамках данной концепции явля-ется проект стимулирования экономического развития китайских террито-рий, прилегающих к Бохайскому заливу и объединённых в так называемую экономическую зону Бохай. К ней относят провинции Ляонин, Шаньдун и Хэбэй и города Пекин и Тяньцзинь. Особенности формирования этой зоны могли бы быть использованы для разработки и реализации проектов ло-кального экономического развития определённых территорий, прилегаю-щих к Транссибу.

К сожалению, российской стороне в рамках данных концепций отво-дится крайне невыгодная для неё роль. Принцип вертикального разделения труда внутри региона закрепляет за российскими территориями роль по-

25

ставщика сырья и тем самым ставит его в подчинённое положение от сырьевых импортёров. Непродуманная политика интеграции Дальнего Востока в СВА может стать серьёзной опасностью для целостности стра-ны. В этой связи можно согласится с А. Яковлевым, который утверждает, что «нужно, прежде чем начать интегрироваться в мощный и динамичный организм экономики СВА и вообще в мировое рыночное хозяйство, обес-печить внутреннюю стабильность и подъём производства в стране, опира-ясь преимущественно на собственные силы…» [1].

С целью нивелировать возможный деструктивный характер полити-ческого сотрудничества, связанный с начальной стадией превращения ре-гиона СВА в самодостаточную систему, страны, составляющие регион, сознательно пытаются перевести свои отношения из политической сферы в среду экономическую. Предусмотренные интеграционными концепциями проекты создания свободных экономических зон, в случае их реализации, могут стать первым шагом на пути складывания единого экономического пространства в СВА.

Подведём некоторые итоги. 1. Прорывным локальным направлением активизации региональной

экономики могло бы стать создание и объединение на базе МТК свобод-ных экономических зон, в частности, для Сибири и Дальнего Востока.

2. Конфликты и сопротивление происходящим экономическим собы-тиям могут оказать негативное влияние, что может порождать активное воздействие в направлении «упреждения» возникающих проблем. На сме-ну прошлым установкам на стабильность и устойчивость приходит ориен-тация на гибкость, маневренность и приспособляемость. Другими словами, взаимодействие МТК и региона является непрерывным процессом преоб-разования хозяйственных, социальных, политических, институциональных и других условий.

3. Развитие мирового хозяйства последних лет показывает, что внешнеэкономическая деятельность из дополнительного и стимулирующе-го фактора всё более превращается в один из основных факторов эконо-мического развития. Быстрыми темпами протекает процесс развития ми-ровой торговли, интернационализации производства, капитала, науки и техники.

4. Вопрос о связи СЭ3 с МТК заслуживает особого внимания, если иметь в виду Транссибирскую магистраль в рамках ВСЖД и затем на Дальнем Востоке, принимая во внимание усилия Китая по созданию па-раллельного Транссибу транспортного коридора. Учитывая положитель-ный опыт Китая в создании и развитии СЭ3, невольно напрашивается во-прос о возможности совмещения логистических центров и СЭ3. Инициа-тивы, предпринимаемые ОАО «РЖД», особенно активные в последнее время, определяют широкие масштабы создания логистических центров на железных дорогах Сибирского федерального округа.

26

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 1. Володин А. В. Развитие транспортных коридоров – необходимость системно-

го подхода // Вестник евроазиатского транспортного союза. – Вып. № 2. – М., 2005. 2. Волохова А. А. КНР и проблемы обеспечения безопасности в Азиатско-

Тихоокеанском регионе. – М., 1999. 3. Галкина Т. П. Социология управления: от группы к команде. – М. : Финансы

и статистика, 2003. 4. Процессы экономической интеграции в СВА и их значение для развития

Дальнего Востока. – М., 1996. 5. Удальцова М. Н. Социология управления: учеб. пособие. – М. ; Новосибирск :

НГАЭиУ, 1999. 6. Шахирев П. Н. Введение в российскую деловую культуру. – М. : Новости,

2000. 7. Яковлев А. Международно-политическая обстановка в Северо-Восточной

Азии и положение России в регионе // Проблемы Дальнего Востока. – 1995. – № 2.

27

- -

M. WORONIECKI

THE HISTORICAL GEOGRAPHY OF PARIS HOTEL INDUSTRY

М. ВОРОНЕЦКИ

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ ОТЕЛЬНОЙ ИНДУСТРИИ ПАРИЖА

РЕЗЮМЕ Статья посвящена отельной индустрии – одному из старейших видов

человеческой деятельности – в одной из важнейших и наиболее посещае-мых конурбаций мира, Париже. Цель статьи – продемонстрировать связь исторического и пространственного развития отельной индустрии Парижа с развитием различных функций города, с важными событиями и в целом – с эволюцией городского ландшафта.

KEY WORDS: Paris, hotels, spatial distribution of activities, city expan-

sion, location, functions causing arrival of visitors. According to the data of Prefecture de Paris [10], in May 2005, there

were 1452 hotels and 75 172 rooms in Paris. The region of Ile-de-France, whose administrative borders are often used as the boundary of the metropolis of Paris for statistical purposes, contained 2333 hotels and 142 206 rooms in February 2004 [10]. Paris, which most likely contains the largest number of hotels of all European cities, is thus uniquely positioned due to a rich history spanning over 15 centuries.

Paris, like Peking and Rome, is one of the few cities which have per-formed the function of a capital for over 1000 years. From the beginning of the 6th century it was chosen as the residence of the Frankish Empire1 and was the nucleus around which the first kings formed the nation of France.

Through the ages Paris has confirmed and strengthened its position. The variety of functions it has performed (political, religious, educational, etc) and its historical and spatial development in relation to concentric rings which were delineated by successive city walls (see fig. 1) clarify current phenomena that can be observed in the city, including the hotel industry

In the Middle Ages Paris, like many other cities in France and the rest of

Europe, saw the rise of charitable enterprises connected with its religious and educational functions. In the 8th and 9th centuries strong abbacies such as Saint-Germain des Près and Saint Denis (which were started by the first kings)

1 Towards the end of the 5th century the Frankish Empire, then residing in Germany,

defeated Gaul, which was under the control of the Roman Empire.

28

- -

formed cultural and educational focal points for monks and the clergy and at the same time were the founding blocks for civilisation [3]. It was also during this time that the school founded by Alcuin was formed2.

Fig. 1. Spatial development of Paris: city walls through ages

In the 13th century, thanks to private initiatives of religious institutions (Bishop Robert de Sorbonne amongst them) a new form of lodgings (collège) appeared for the use of students arriving at the renowned university, which even then was assuring the international reputation of Paris as a centre of educational excellence [12].

Numerous monastic buildings belonging to religious orders rose up alongside. They often served for scholastic activity. These buildings were situ-ated on the left bank of the Seine River, within the boundaries that today sur-round the Latin Quarter. Scholastic activity was relocated to Sainte Genevieve Hill from the surroundings of the Cathedral of Notre Dame, thus escaping moni-toring by the bishop [12].

In the 13th century Paris developed a spatial distribution of activities: the central island housed government and ecclesiastical institutions, the left bank became a scholastic centre and the right bank developed as the centre of com-merce and trade [12].

2 Flaccus Albinus Alcuinus or Ealwhine (735-804) – a scholar, ecclesiastic, poet and

teacher from York, England. From 790 an advisor to Charlemagne.

29

- -

This spatial distribution of functions can still be witnessed nowadays. However, in the 13th century it was limited to an area encompassing 273 hec-tares (3,1 % of the area of modern Paris) and was surrounded by walls erected by Philipe Auguste between 1180 and 1210 [12].

This time also saw the emergence of opulent houses and private hotels (hotels “particuliers”). The latter were a type of luxurious dwelling-house, built on vacant land neighbouring the city walls, at the suggestion of bishops, court dignitaries and princes wishing to have their residences within Paris, in close proximity to the king [12]. A later example of this type of objects was Palais Royal, earlier known as Palais du Cardinal, which was built opposite the Louvre in 1639 at the suggestion of Cardical de Richelieu3.

The Kings themselves played a large role in the evolution of Paris. Archi-tectural expansion of the city, and the associated aristocratic character of emerg-ing districts and prestigious buildings, tended to concentrate around the royal residence.

In 1358, following the First Revolution, Charles V moved the royal resi-dence from Ile de la Cite to the village of Saint Paul4,5. During the following three centuries the expansion and development of Paris have proceeded in an easterly direction. The district in which the royal residence was located, cur-rently known as “the Marais”, got a more aristocratic character, which it did not lose until the Great French Revolution.

At the beginning of the 16th century Louvre became the official royal residence6. It was located on the opposite side of the city to Saint Paul, west of the Ile de la Cite, in the current 1st District. In 1528 François I moved to the Louvre from the Loire Valley palaces, which had been home to kings following the Hundred Years War (1337 – 1436) and the occupation of Paris by the Eng-lish (1422) [1]. The face of the city began to reflect Italian Renaissance influ-ences with the building of Hôtels Carnavalet7 and l’Hôtel de Ville (the City Hall).

Henri IV (1589 – 1610) is usually regarded as the first town planner of Paris. He was the first to build Royal Squares, such as Place des Vosges in the district of the “Marais” and Place Dauphine on the Ile de la Cite. This tradition of building squares was taken up by Louis XIV (1643 – 1715) and Louis XV (1715 – 1774). Later, hotels of the highest standing rose up near these Squares,

3 This palace was gifted to Louis XIII by the cardinal before his death. After the

Fronde (1658) it was the hiding place of Marie-Autriche with the young Louis XIV before they left Paris for St Germain au Laye and later Versailles.

4 Today, a Metro station of this name is located here 5 From the 10th century the city tended to expand in a northerly direction from the isle

of Cite. 6 The building of the Louvre was begun by Philip Augustus. 7 During the Middle Ages the name Ostel (Hôtel) was used to describe all dwelling-

houses, but later was reserved for grand houses only.

30

- -

such as Hotel Ritz at Place de Vendôme (built between 1699 and 1720) and Ho-tel Crillon at the Place de la Concorde (built between 1755 and 1775).

Earlier, the reign of Louis XIII (1610 – 1643) saw the expansion of Paris in all directions and the emergence of private and public buildings, many of which have remained up to our days. It was the beginning of the era of financi-ers and architects, working independently and in alliances. New districts ap-peared, such as the Island of Saintt Louis, Faubourg Montmartre8, Faubourg Saint Honoré9 and Faubourg Saint Germain10. It was also then that the city cen-tre moved and two aristocratic districts were formed: the surroundings of Place Royal, which is today known as Place des Vosges, and the neighbourhoods of Saint Honoré and Saint Roch in the west [1]. In order to protect these new dis-tricts, Louis XIII ordered the construction of new city walls to be built encom-passing an area of 800 hectares (9,2 % of the area of modern Paris).

Leisure residences of wealthy inhabitants of the city appeared in the neighbouring suburbs of Champerret et Chaillot and Charonne. A large number of convents, 60 between 1600 and 1639, were also built in the area, especially in the areas of Saint Honoré, the Marais and Faubourg Saint Jacques. Their ac-tivity was mostly associated with education, as well as helping the sick. Many charity organisations also formed at this time at the instigation of Saint Vincent de Paul ([12].

A hospital catering for the poor was built in 1656 after the Fronde. At the same time as charity housing was developing, Paris saw an increase in the num-ber of private hotels (or inns11) which were associated with commercial activity. Their number increased drastically after passing in 1356 of the law concerning wine trade. At the same time cabarets which had rooms for rent also evolved. They were often houses of prostitution which served as a place of entertainment for royal courtesans and courtiers, as well as the citizenry. Under pressure from the Church and public opinion the King was forced to reduce the number of these houses from 60 to 34 in 1429. Apart from these discreditable locales there were a number of “decent” hotels, such as those located on Rue Dauphine and which housed international dignitaries [13].

The middle of the 17th century, after the Fronde, was the time of great economic crisis. Next to charitable initiatives, such as the hospital for the poor, sprang up numerous private schemes in the form of inns which had a much more commercial character [12].

According to a 1658 survey by the police in Chatelet, there were 500 lodging-houses in Paris, commonly known as “garnis”, most of which had a

8 Foubourg Montmartre takes up an area from the border of the 2nd to the middle of 9th

districts 9 Foubourg Saint Honoré is located along the border of the 8th district 10 Faubourg Saint Germain is located on the right bank of the Seine, in the current

centre of Paris 11 Some shop signs gave names to streets in old Paris, such as Rue de la Huchette.

31

- -

very small capacity [11, p. 26]. This ratio remained unchanged to the middle of the 19th century.

The breakdown of the reasons for travelling to Paris showed that 78 % of travellers came for business, legal proceedings and to improve their state of af-fairs, 13% were students and the remaining 9 % were engaged in military activi-ties. They were rich patrons, arriving from regional centres, mainly Normandy and Ile-de-France, whose demographics reflected those of society. Nobles rep-resented 30 % of tenants, 14 % were soldiers, 13 % were merchants and gentry, 8,5 % were men of the cloth, 8 % were students and the remaining 17 % were doctors and home servants [11, p. 25].

Rapid expansion in the number of restaurants and cafes can be observed during the reign of Louis XIII (1610 – 1643) [14]. The number of inns and as-sociated buildings in the vicinity of Versailles bear witness to the influence of the royal court. The importance of Versailles grew so much and the number of visitors increased to such an extent that between 1695 and 1715 the number of hotels was estimated at around 120. While in 1624, when the palace in Ver-sailles was built there was only one inn in its vicinity. At this time servants of the royal court were the only patrons of the inns [14].

“In 1715, following the death of Louis XIV, the royal court left Versailles for a period of 8 years, which resulted in the decrease in the number of inns (…) the return of the King and his court to Versailles in 1722 had the effect of in-creasing the inns, hotels and cabarets which rented rooms and their number in-creased to 800 in 1740” [14].

The relocation of the royal residence to Versailles did not hinder the ex-pansion of Paris, where a number of initiatives of Colbert (1619 – 1683) were developed. On the left bank, after the city walls were taken down in 1670, the enormous Hospital Salpetrière, Observatoire de Paris and l’Hotel des Invalides were built [3].

After the building of Place Vendome (1699) during the reign of Louis XIV and Place de la Concorde12 the expansion of Paris moved decisively to the west of the Louvre while in the east the district of “Marais” began a period of decadence and obsolescence. The western districts on both banks of the Seine went through a period of expansion and towards the end of the reign of “Louis XIV” were connected by a bridge ('Pont “Royal”). A number of new buildings was erected, including upper-class homes with gardens, and a residential zone was formed there for the first time [6].

In 1715 there were 500,000 people residing in Paris. The city continued its participation in the cultural life of Europe with the building of the Academy of Sciences in 1666, one of the first in Europe13, of theatres such as “Comédie

12 The building of the Place de la Concorde began in 1753 and ended in 1772. 13 Académie des sciences, Retrieved December 5, 2006 from

http://fr.wikipedia.org/wiki/Academie_des_sciences

32

- -

Française” in 1682 or Theatre “Odeon” in 1782. Literary cafes sprang up in the vicinity of the Palais Royal, together with the boulevards creating centres of learning [3].

In the second half of the 18th century (between 1781 and 1784) “beautiful neoclassical merchant galleries were built around the royal gardens14, as well as the famous colonnade, forming a type of elegant commercial and residential complex” [8, p. 191]. This district “swarming with shops and a centre for aris-tocracy and gentry” became “the most expensive district of Paris” [11, p. 26].

This expansion of Paris to the west and north was accompanied by the building of large private hotels (fr. hôtels particuliers)which were often owned by the aristocracy. During the Revolution, these hotels were confiscated and transformed into lodging for travellers. However, the term “hotel” was not used to describe them in order to avoid mentioning their owners of noble birth [11].

Simultaneously one can observe the evolution of hotels as a form of lodg-ing for tourists. This category of buildings reflected the aristocratic character of this part of the city and the type of tenant residing there [11].

In the middle of the 18th century15 the location of hotels reflects the for-mation of two definite zones, which remained until the end of the 19th century. The western part of the city retained its more aristocratic character while the eastern part remained more common [11]. The western part of the city was vis-ited by a more until clientele (Germans, Italians and English) and more expen-sive (300 to 400 livres per month) hotels were built to cater for them. At the same time, the outlying suburbs (Saint-Laurent, Saint-Martin, Saint-Antoine, Saint-Marcel), the old central districts (Grève, des Halles) and the city gates saw the building of cheaper hotels (4 to 8 livres per month). A number of hotels functioned as low-cost apartment buildings [11]. The number of these hotels in-creased in the 19th century with the arrival of a large number of immigrants as-sociated with the industrialisation of Paris during the reign of Napoleon I.

Towards the end of the 18th century, façades were built (between 1702 and 1720) around the Place Vendome16 which are widely regarded as “one of the most interesting architectural complexes in the world” (Paris, Guide Bleu, 1988). Plots of land located behind these were sold for the purpose of erecting further buildings. On one of these the Marquis de Bristol founded (in 1817) a hotel bearing his name. Hotel Bristol, together with Hotel Meurice (1814) were the “only buildings of the highest category to the times of the July Monarchy from 1830 to 1848 [16]; they were intended for wealthy international clients, and particularly the British [13] who were the most numerous arrivals into France and Paris, the first stopover in their travel around Europe.

14 225 metres long and 90 metres wide (Bielecki, 1992) 15 Data of Jeze for the year 1765 16 Built according to plans developed by Jules Hardouin-Mansart (1646- 1708), an ar-

chitect under Louis XIV .

33

- -

The continuing growth of Paris in a westerly direction (Place de la Con-corde, Les Champs-Elysees); the residence of Napoleon I (later that of the president) strengthens the prestige of this part of the city and attracts the devel-opment of more expensive hotels.

In 1763, at the suggestion of Louis XV, Place de la Concorde was con-structed. It was at this square that the internationally ranked Hotel Crillon was built. It is located within one of the magnificent palaces where the façades (raised in 1758 according to plans by J.A. Gabriel17) form an interesting decora-tion on the “most beautiful square in the world” [5]. This square, covering an area of 6.5 hectares, is the largest18 square in Paris and is the starting point of the famous Avenue des Champs Elysées.

Up to the 16th century this area was full of empty fields and swamps. In 1640 the famous landscapist W Andre le Notre19 designed a promenade lined with trees and which was meant to elongate the perspective from the unculti-vated terrains to the west of the Louvre and the Tuileries. Its current route, end-ing at the Place de l’Etoile, was finalised in 172420.

Hotel d’Evry was built between 1718 and 1722 in the bottom part of the Avenue de Champs Elysees. It was the first of its kind in the district and would later become the presidential palace21, but it was originally supposed to serve as the suburban residence of the Count d’Evry. Its current name of Palais d’Elysée comes from the end of the 18th century from one of the owners of the property and is based on its proximity to the Avenue des Champs Elysees22. The Palais d’Elysée is linked with the history of the country from the times of Napoleon Bonaparte, and from the time of the Second Republic (1848 – 1871) was the seat of the presidents of France, strengthening the prestige of the 8th District, which became the most expensive district of Paris and at the same time con-tained the largest number of hotel rooms.

Development of the Avenue des Champs Elysees began only in the first half of the 19th century with the building of the first sidewalks in 1828. In 1900, the Petit Palais and Grand Palais were built in anticipation of the International

17 Jacques-Ange Gabriel (1698-1782) – a French architect and decorator. He worked

on the modification of the Palaces in Fontainebleau, Blois and Versailles, and introduced the neoclassical style (Petit Robert, 1998).

18 Encyclopedie Quid. fr, Retrouved February 1, 2007, http://www.quid.fr/communes.html

19 André le Notre (1613 - 1700), famous landscapist of king Louis XIV, designer of many French gardens.

20 Half a century later it was elongated in a westerly direction, towards the Siene, along the avenue de la Grande Armée, all the way to Neuilly sur Seine. However, soon the new walls of “Fermiers Généraux”restricted the Champs Elysée to the Place de l’Etoile. http://fr.wikipedia.org/wiki/Avenue_des_Champs_Elysées

21 Its current entrance is located at 5 rue du Faubourg-Saint-Honoré. 22 «Palais de l'Élysée» (in) Retrieved January 30, 2007 from

http://fr.wikipedia.org/wiki/Palais_de_l'Elysee

34

- -

Exhibition. These buildings have remained to this day as a lasting reminder of the International Exhibitions which attracted millions of tourists from around the world, prompting the building of more hotels.

A short time before the Revolution, in 1784, the next arrangement of city walls was erected, which were known as “Fermiers Generaux“ and which en-compassed an area of 3331 hectares (38.1 % of the are of modern Paris) or 11 districts of modern day Paris (Bournon, 1977). However, the builtup of the city was limited to the area delineated by the walls built by Charles V and suburbs lying along the roads. In 1789, just before the Revolution, there were 620,000 people living in Paris. This population was 4 times largest than the next largest city in France, but did not represent more than 2 % of the whole population of the country. At the time, this number did not represent a significant dispropor-tion (currently it is 22 %) between the capital and the rest of the country.

The events of the Revolution led to a decrease in the population of Paris. The aristocracy left the city and their properties (hotels particuliers) were con-fiscated. Many of these buildings were adapted for lodging tourists but the word “hotel” was not used to describe them to avoid association with the aristocracy. In 1802 the Almanac of Commerce showed them as buildings providing lodging for travellers, mainly wealthy ones as indicated by high prices [11].

During the reign of Napoleon I (1804 – 1815) the nascent process of in-dustrialisation was accompanied by an increase in immigration from the prov-inces. In 1833, 527,000 inhabitants of Paris came from outside the city [1, p. 517]. Numerous small private hotels sprang up in order to house them [14]. The development of hotels became easier after the passing of a new law (“loi Le Chapelier du 14 juin 1797”) that abolished the authorisations and letters of rec-ommendation which had been required earlier and that made it possible to pur-sue this type of activity freely [11].

Apart from a large number of people coming to the city to work, Paris saw an increase in tourism-related travel after 1815. It was mostly to cater for wealthy British tourists that Augustin Meurice, an owner of an inn in Calais, opened his second hotel named Hotel Meurice, at 233 Saint-Honore. This par-ticular hotel was located at the stage-coach terminus, which was the main means of transport of the British. In 1835 the hotel was relocated to Rue de Rivoli, op-posite the Louvre, where it stands nowadays.

The building of the railway line influenced the placement of hotels around Paris. In 1837 there was only one railway line on the route Paris – Saint Germain (18 km). In 1842 this had grown to 6 lines and 6 railway stations [1].

In the first half of the 19th century private buildings were being erected in western Paris. The formation of new districts was financed by banks, amongst these are François I, Beaujon, Madelaine, Europe and Saint Georges. This was a golden era for theatres and café, which turned the boulevards into a never-

35

- -

ending street party [1]. After annexing neighbouring parishes23 in 1841 and sur-rounding them with fortifications, the area of Paris doubled to 7800 hectares. From 1859 these walls, known as “de Thiers”, represented the outer city limits of Paris. However, during this time of expansion, the city walls encompassed an area far greater than the built-up part of the city and extended through parishes which would not be annexed to Paris until 1860, from which time the city would be made up of 20 districts [15].

Paris went through the most spectacular changes during the time of the Second Empire under Napoleon III (1852 – 1870). This was a period of great economic growth in the whole of France, with the expansion of railways, trans-formation of cities and further development of tourism.

Napoleon wanted to make Paris the capital of Europe. Enchanted by the British example of wide arterial roads he instigated a general renovation of the city, creating new boulevards, squares and parts with the help of Haussmann24 [12]. This was also the time of the birth of the modern international hotel indus-try. Napoleon, fascinated by the success of the First World Exhibition 25 in Lon-don in 1851 wished to organise even more impressive Expositions in Paris. Ex-pecting an increase in international tourist traffic Napoleon planned the building of an enormous hotel, located close to his residence of the Louvre, the gardens of the Tuileries and the Place Royal. Napoleon wanted that the district of his residence to become the main centre for commerce and tourism of the country [11].

Towards this end he formed the “Company of the Hotels and the Build-ings of the Street of Rivoli”. It was on this street, in the enlarged Louvre, that the immense hotel du Louvre was opened in 1855 for the Second World Exposi-tion. It was a continuation of the famous Percier and Fontain Arcades. Napo-leon convinced the businessman brothers Pereire to build it, offering them free-dom from taxes for 30 years in return. Hotel du Louvre amazed the contempo-raries, who called it a “monster”. It had a total of 700 rooms of high standard and was outfitted with a large number of bathrooms. It was richly decorated and had enormous reception rooms. In 1878 it gave way for the “Great Repositories of the Louvre”, which were initially located on the ground floor. The new hotel du Louvre was relocated to a neighbouring building at the Place Palais Royal, where it is located to this day. It’s total area encompasses 800 square metres, contains 65 parlours and used to employ more than 650 workers [16].

23 These were: Charonne, Belleville, Chapelle, Batignolles, Neuilly, Passy, Auteuil, Gren-

elle, Vaugirard, Vanves, Gentilly, Ivry, Montmartre. 24 G.-E. Haussmann (1809-1891) – French administrator and politician under Napoleon III 25 It occurred in the purpose built “Cristal Park”, which encompassed an area of 74, 000 m2

and was attended by representatives of 28 countries (Bois Y.-A.. 2000).

36

- -

The 1855 World Exposition in Paris was a great success. 23,954 exhibi-tors and 5,162,150 visitors arrived for the event26. It occurred in the purpose-built Palace of Industries27, located between the Champs Elysees and Place de la Concorde. Subsequent World Expositions (there were 5 to 1900 and the last was in 1937) grew in size and were organised on Champs de Mars and later on Place Trocadero, each of them leaving their lasting architectural impressions on the face of Paris, such as the Small and Grand Palaces (fr. Petit & Grand Palais) the Eiffel Tower, Palais de Trocadero, … Each Exposition attracted a greater num-ber of visitors and this in turn had the effect of more hotels being built to cater for them [9].

The next World Exposition, planned by Napoleon for 1867, was to show-case the great technical and economic accomplishments of the Second Empire. It was expected that to be bigger than the previous one. In order to prepare for the increasing number of tourists Paris had to furnish itself with hotels worthy of a restored district. In the neighbourhood of the newly built Opera (built be-tween 1861 and 1875), Grand Hotel was opened in 1867, retaining its former management team. With 750 rooms over 3 storeys it was the largest hotel in the capital and one of the biggest in Europe [14]. New inventions such as electric bells in rooms and a baggage elevator were installed in the hotel. The hotel con-tained a large restaurant, a round ball room, gilded ornaments and mirrors. Grand Hotel played a large role in influencing the European architecture of ho-tels. The hotel’s management opened the Cade de la Paix on the Boulevarde des Capucines and Place Opera and it quickly attracted new clientele [16].

Also in 1867, in concert with the World Exposition, hotel Athenee was opened. It contained 160 rooms with a hall, billiard room and a bathroom on each floor. The same building also housed the private Theatre Athenee, belong-ing to a Parisian banker called Bischofsheim, who had constructed the building. This hotel was mentioned in World Almanacs during the time of the Second Empire [5]. It was sols in 1911 and relocated to on Avenue Montaigne, where it is now known as Plaza-Athenee, named after the hotel conglomerate Plaza.

Towards the end of the reign of Napoleon III Paris was in its prime. It was an artistic and intellectual centre, the location for industrial expositions promoted by European leaders, banks and commercial activity were in full bloom. Between 1850 and 1871 the population of the city doubled and in 1876 it reached two million inhabitants. However, some stagnation and even a de-crease in population can be observed in the overpopulated central districts, while there was in increase in the fringes, particularly working class districts.

26 Récapitulation des expositions universelles 1851-2000 Sélection et chiffres tirés de

Schroeder-Gudehus et Rasmussen (1992), Retrieved February 2, 2007 from http://www.theses.ulaval.ca/2003/21176/apa.html

27 Expositions universelles de Paris, Retrieved January 2, 2007, from http://fr.wikipedia.org/wiki/Expositions_universelles_de_Paris

37

- -

This was associated with the introduction of an industrial zone with poor hous-ing. At this time there were 416 thousand workers in Paris who were living in the city fringes, particularly in the east [1].

In the meantime, the areas were incorporated into the city, including the Bois de Boulogne in the west and Bois de Vincennes in the east. From this time Paris measured a total of 10,534 hectares [12].

In the centre of Paris, on the corner of Rue de Rivoli and Rue de Castig-lione, hotel Continental was opened to commemorate the World Exposition of 1878. According to M. Walter [16], “it’s luxury surpassed all other hotels of its class”. It was the second largest in the city, contained 450 rooms and was char-acterised by extraordinary decoration in the reception rooms. Ten years after its inauguration Hotel Continental adopted exclusively electric lighting, thanks to the invention of the dynamo. This novelty had a positive effect on the hotel’s marketing. However, Paris remained behind other capitals when it came to con-struction and fit-out of modern luxury hotels [16]. This situation would change by the beginning of the 20th century.

In 1898 hotel Ritz was opened by the Swiss hotelier Cesar Ritz, who had previously experienced great success in London and in Rome. The hotel was lo-cated at the Place de la Vendôme in a building behind one of the famous façades erected by Mansard in 1698. The building contained 130 rooms and was the first in which each room included a bathroom [16]. In 1911 an annex of similar character was build on the Rue de Cambon.

Hotel Ritz introduced the English tradition of dinners and banquets, or-ganised for the purposes of weddings and other family occasions, as well as ini-tiating functions held outside the building which was made possible by the at-mosphere of the Place de la Vendôme. Hotel Ritz quickly became known as a symbol for the art of living and had a positive effect on the modern grand hotels such as Meurice and Crillon [16].

Hotel Crillon is one of the most prestigious hotels in Paris. It is located behind a magnificent façade from 1758. It was initially the residence of Prince d’Aumont and after his death was sold to the princes Crillon, who remained there until 1907 [5]. At this time the Society of Great Repositories and Hotels of the Louvre (fr. Société des Grands Magasins et de l’Hôtel du Louvre) purchased the building and classified it as a historical monument in order to transform it into a luxury “palace” type hotel. The hotel was opened to the public in 1909 (Walter, 1984). In 1898, the year of the inauguration of hotel Ritz, Hotel Elysee Palace was opened by the Association “Wagon-Lits” for a more cosmopolitan clientele [16].

Also on the Champs Elysees, Hotel Astoria was opened in 1907. It was characterised by an engraved façade and rich decorations. After the fire it was replaced by an aluminium and glass sky-scraper typical of the 1970s [16].

At the end of the 19th and the beginning of the 20th century the hotel be-came an irrevocable part of the railway station. This was also the case for hotel

38

- -

Terminus-Saint Lazar and the Palais d’Orsay, both of which belonged to the Society of the Louvre. The first was opened for the World Exposition of 1889 and was located opposite Saint Lazar Railway Station. The hotel was fitted out with modern amenities such as elevators, electric lighting and heating, and on the lower floors it offered shops, cafes and a great spectacle room [16].

The Palais d’Orsay was opened in time for the World Exposition in 1900. It was located within the d’Orsay Railway Station. It contained 400 rooms, a richly decorated reception area and a large banquet room [16]. The hotel was closed at the same time as the railway station which was not capable of handling electric trains. Today, the building houses the Museum of d’Orsay, dedicated to the art history of the 19th century [12].

Hotel Majestic was opened in 1908 on the Avenue de Kleber, in the 16th District. It replaced Hotel Basilewsky, which was the former residence of Prin-cess Isabell of Spain. Later, the hotel was turned into the International Confer-ence Centre [12].

By the time of World War I architecture of hotels slowly freed itself from the excessively gilded style of “palace” type hotels, which could be seen all over Europe before 1900 and which was no doubt due to the influence of Charles Garnier28 [12]. Exceptions to this can be divided into two categories: modern art and national style. In Paris, this is best represented by the hotel Re-gina, which was opened in 1903 on Place des Pyramides. It is characterised by decorations of stylised leaves and flowers, which can be seen in stained glass windows and faience tablets in the masonry [12].

Plaza Athenee was enlarged in 1919 with the building of the Grand Apartments in the style of Louis XV and Louis XVI, and the Salons of Regency and Marie-Antoinette. It was located close to the Champs Elysees, in a district of embassies and commerce. Plaza Athenee became the “rendez-vous point for the whole of Paris”, and was known as the “hotel of billionaires” [5].

Thus, hotels of higher class dating to pre-War times were characterised by the most elaborate decorations. They were located mainly in the vicinity of the Place de l’Etoile, in the western part of Paris, and where most of the city’s development was located. Apart from the city centre, there was a tendency for the Paris elite to move towards the Champs Elysees, almost to the Bois de Bou-logne, and which was mirrored by the hotel industry.

Apart from the expensive hotels, there were hotels with more accessible prices and a large number of family-run boarding houses. They were a form of cheap accommodation for immigrants from the provinces. Their number in-creased with the size of Paris.

In 1847 there were 6000 hotels in Paris that were registered at the Prefec-ture of Police. During the revolution of 1848, 60 % of hotels were closed. In

28 Charles Garnier (1825 – 1898) – French architect. The baroque-style Opera is rep-

resentative of the style of Napoleon III.

39

- -

1860 there were 4853 hotels, this increased to 12,628 in 1877 and fell to 10,597 in 1890. In 1900 there were 11,607 registered hotels and 11,997 in 1910. To this number we must add 5110 “garnis”, which were a type of rental and which could be found in the fringe suburbs.

By 1913 the number of hotels had quickly grown to 13,266. The eco-nomic crisis of 1882 saw a related drop in the number of hotels, when the cost of living forced a large number of people to leave Paris and to settle in the fringes, resulting in a decreased clientele for the cheaper hotels. Between Au-gust and December 1882 20,000 workers left Paris, resulting in a 20 %-25 % drop in tenancy rates in hotels located in working class areas and which hotels formed 50 % of the total number located in Paris [11, p. 50]. However, between 1910 and 1913 there was such a sharp increase in the number of hotels that it resulted in “surcapacite” or too large a number just before World War I [11, p. 53].

During World War I almost all “palace” type hotels became hospitals and medical training. Between the wars the development of this type of hotel went through a period of stagnation. This was associated with the withdrawal of their traditional clientele caused by the falling standard of living being experienced by the aristocracy, including the British who had been the most numerous pa-trons of Paris hotels, after the War [16].

The development of the hotel industry became confined to the modernisa-tion of existing buildings. An exception to this was the luxury hotel George V, which was opened in 1928 next to the Place de l’Etoile (in the Avenue Mon-taigne) and which quickly became popular thanks to its large collection of old tapestries. In 1929, just before the Great Depression came to France, the hotel Prince de Galles was opened. It was built in a modernised neoclassical style, with a marble dining room and decorated mirrors. These hotels adopted a deco-rative style and kept their large salons while decreasing the size of the rooms and lowering their ceilings [16].

The evolution of marine technology made intercontinental travel possible. At the beginning of the 20th century around 150 thousand American tourists were transported by marine transport associations to Europe and Africa. The advent of flight saw the first American tourists transported to Europe in June of 1939 by the Pan American Airways.

The increasing number of American tourists energised the atmosphere of the Parisian luxury hotels. Hollywood movie stars were frequent visitors to the hotel George and Hemingway stayed at the Ritz. This, in turn, influenced the development of American-style bars in hotels Ritz and Crillon and other build-ings of that type [16]. In 1936 the American bar Relais Plaza was built. It was decorated with mirrors and frescos, and served fashionable cocktails.

“Palace” type and luxury hotels formed an important chapter in the his-tory of the spatial evolution of Paris. Their fame reached beyond the borders of France and they reflected the direction of the progress of the city.

40

- -

Fig. 2. The development of prestige and palace type hotels in

the 19th and thе first half of 20th centuries in the context of the spatial development of Paris

The economic crisis of the 1930s caused the downfall of this type of ho-tel, which no longer fulfilled the needs of the hurrying businessman [7]. The advent of hotel chains indicated a turning-point in the history of the hotel indus-try and had great influence over its geography. It resulted in a move away from centralised concentration of hotels around the residence of the king, the seat of the Church and the university and in a westerly direction, accompanied by the development of new districts and successive World Expositions (1855, 1867, 1878, 1789, 1900, 192529, 1931, 1937) in the western part of Paris. The emer-gence of the railway line and stations pulled towards itself the development of hotels.

The popularisation of the motor car, economic growth and progress of aviation imparted new parameters on the hotel industry. Hotels and hotel chains in particular, followed the movement of motorists to the other side of Paris, along the ring road, the freeways and the airports. Their development slowly moved into the suburbs, paralleling the movement of the population and busi-nesses and a large concentration of hotels to the east of Paris, in the area near Eurodisneyland, the largest tourist centre in Europe.

A more in-depth analysis of the time and space evolution of the hotel in-dustry in Paris can be found in the doctoral thesis of the author, titled “The Ho-

29 This exposition was called Exposition internationale des Arts Décoratifs et Industriels

Modernes

41

- -

tel Industry and Spatial Dynamics in the Metropolis of Paris”. This analysis is concerned with the post-war era, with a particular focus on the last 25 years of the previous century as well as the correlation between the hotel industry and other human activities in the metropolis of Paris. An interesting analysis of the spatial distribution of tourism can be found in Knafou and Duhamel [9].

CONCLUSION An analysis of the development over time and in space of the Paris hotel

industry indicates that its growth was very much associated with the spatial ex-pansion of the city, while it was performing its functions as a capital around which the French nation arose over 1500 years ago.

A number of factors have influenced the current dominating position of the Paris hotel industry, both in relation to other French and European conurba-tions. The variety of functions served by Paris across the ages, as well as its his-torical and spatial development, explain the expansion of a variety of spheres of activity, including that of the hotel industry.

The fundamental role played by the changes in location of the Royal Residence across the centuries must be emphasised: starting on the Ile de la Cite, then moving easterly to Saint Paul (currently Marais), then west to the Louvre. With each move, the Royal Court pulled with it the direction of devel-opment of the city, creating pockets of an aristocratic character and areas of privilege, which were host to future hotels of high rank.

The importance of the role played by the changes in the location of the residence of the leader of the country is corroborated by the influence of the lo-cation of the presidential palace, and which has been historically significant from the time of Napoleon Bonaparte and the Second Empire (1848-1871) when the Palais D’Elysee became the seat of the French heads of state. Its pres-ence attracts localisation of other important government organisations, such as embassies and consulates, and also explains the development of high-priced ho-tels in its vicinity.

Among the various functions of Paris as the capital of France which have influenced the causes for arrival of visitors to the city, the role of the university, from its conception in the 18th century must be emphasised. Its famous theology department drew students not just from the provinces but from the whole of Christian Europe. To provide lodgings for them religious organisations initiated the establishment of various forms of accommodation, such as colleges and rooms in abbacies. The presence of the university also influenced the develop-ment of many small commercial hotels in neighbouring suburbs, such as Sait-Andre-des-Arts and Sain-Germnain-des-Pres.

On the initiative of Napoleon I and influenced by continuing industriali-sation, there was an influx of numerous immigrants from the provinces, seeking work. To accommodate them, an abundant number of small hotels sprang up in the vicinity of factories, in the eastern and northern parts of Paris.

42

- -

For wealthy English visitors, who arrived in Paris in great numbers at the beginning of the 19th century, there sprang up luxury hotels, such as the Hotel Meurice in 1814 and Hotel Bristol in 1817. The localisation of Hotel Meurice was influenced by the location of the means of transport of the time: it is located at the terminus of the stage-coach route, which was utilised by the English as a main means of conveyance to the city. Hotel Bristol is located in the nearby prestigious Place Vendome.

The organisation of World Expositions was a very important factor influ-encing the development of high-class hotels of the “palace” type from the time of the Second Empire, on the initiative of Napoleon III, who desired that Paris become the Capital of Europe.

In the second half of the 19th century, the construction of hotels was asso-ciated with the localisation of train stations, which was in turn influenced by the establishment of new train lines. Some of them, both train stations and hotels, arose because of subsequent World Expositions hosted in Paris in order to at-tract international visitors.

The “palace” type hotels in Paris experienced their “golden age” until World War I, which ended the old world order as well as terminated the contin-ued influx of patrons of luxury hotels. The international economic crisis of the 1930s further eroded the popularity of these hotels, which gave way to smaller hotels and hotel chains. These were better adapted to servicing a new category of patron, the rushed businessmen, as well as clients taking advantage of the newly introduced (in 1936) paid vacation leave. These hotels were usually lo-calised close to the head offices of large businesses or on the city fringes, near the exits of motorways and in the vicinity of airports.

It is interesting to note that in the case of Paris, the concentration of busi-ness-related concerns goes hand in hand with renowned tourist attractions (art galleries, museums, theatres, restaurants), enabling the travelling business clien-tele to spend their time in the city pleasurably.

BIBLIOGRAPHY 1. Babelon J.-P. Paris jusqu'en 1870. // Encyclopedie Universalis. – Vol. 17. – Paris,

1999. 2. Bois Y.-A. Expositions Universelles. // Encyclopédie Universalis.- Paris, 2000. 3. Cazes G. Woroniecki M.. Un «marqueur» original mais significatif de la

«métropolisation»: l’hôtellerie. Réflexion sur Paris et l’Île-de-France. // Revue de recherche en tourisme: Téoros. – 2002. – 21 (1). – P. 36-47.

4. Bournon F. L'Histoire de Paris. – Bagnolet: Grafik Plus, 1977. 5. Couloubrier G.-D. Les dernières palaces du monde. – Paris, 1980. 6. Doré P., Rolland G. Demain… Paris et ses hôtels. Étude prévisionnelle de marché

pour Syndicat Général de l'Industrie Hôtelière. – Paris, 1976. 7. Hôtellerie. // Éncyclopédie A-Z. – Vol. 8. – Paris: Atlas, 1981.

43

- -

8. Korona R. Paryz. – Warszawa: Wiedza Powszechna, 1990. 9. Knafou R., Duhamel Ph. Le rôle du tourisme dans la construction et le fonctionne-

ment de la centralité parisienne. – Paris: Équipe M.I.T., 2007. 10. Les Grands Indicateurs du tourisme parisien et leur evolution. – Paris. – Office du

Tourisme et des Congrès. – June 2005. 11. Lesur J.-M. Les hôtels de Paris. De l'auberge au palace XIXè-XXè siècle. –

Neuchatel: Edition Alphil, 2005. 12. Paris. Guide Bleu. – Paris: Hachette, 1988. 13. Robert P., Petit Robert. Dictionnaire Universelles des noms propres. –Paris: SNL

– Le Robert, 1981. 14. Réal Cl., Grateroul P. L'industrie hôtelière. – Paris: Grateroulle, 1929. 15. Tulard J. La formation de l'agglomération parisienne // Encyclopedie Universalis.

– Vol. 17. – Paris, 1999. 16. Walter M. Palaces et les grands hôtels d'Europe. – Paris, 1984. 17. Académie des sciences, Retrieved December 5, 2006 from

http://fr.wikipedia.org/wiki/Académie_des_sciences. 18. Avenue des Champs Élysées Retrieved February 2, 2007, from

http://fr.wikipedia.org/wiki/Avenue_des_Champs_Elysées. 19. Expositions universelles de Paris, Retrieved February 2, 2007, from

http://fr.wikipedia.org/wiki/Expositions_universelles_de_Paris. 20. Encyclopedie Quid. fr, Retrouved February 1, 2007, from

http://www.quid.fr/communes. 21. Récapitulation des expositions universelles 1851-2000 Sélection et chiffres tirés

de Schroeder-Gudehus et Rasmussen (1992), Retrieved February 2, 2007 from http://www.theses.ulaval.ca/2003/21176/apa.html.

22. Palais de l'Élysée, Retrieved January 30, 2007 from http://fr.wikipedia.org/wiki/Palais_de_l'Elysee.

44

Ю. Б. КАШТАНОВ, И. А. БЕЛОВ

ПРИНЦИПЫ ФОРМИРОВАНИЯ СИСТЕМЫ ТРАНСПОРТНОЙ ЛОГИСТИКИ ДЛЯ СИБИРИ

Yu. B. KASHTANOV, I. A. BELOV

THE PRINCIPLES OF FORMING THE SYSTEM OF TRANSPORTATION LOGISTICS FOR SIBERIA SUMMARY Some principles are proposed of forming the information system of a re-

gional logistical center on the basis of multi-agent technologies with the aim of finding optimum transportation routes taking into account some given criteria.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: логистический центр, мультиагентная тех-

нология, информационная система, оптимальный маршрут, перевозки. Важной составляющей эффективного и комплексного развития же-

лезнодорожного транспорта на отечественном и международном рынках транспортных услуг является развитие логистической деятельности. При этом, учитывая более низкий уровень оснащённости транспортно-логи-стической инфраструктуры в России, а также качества и комплексности транспортных услуг по сравнению с ведущими европейскими странами, задача эффективного развития логистического рынка является опреде-ляющей для всей транспортной системы России. Можно сказать, что ос-новной задачей логистической деятельности является организация и опти-мизация способов доставки груза по заданным критериям и приоритетам. В связи с этим основной целью деятельности в этой области является соз-дание на железных дорогах Сибири и Дальнего Востока эффективной ло-гистической системы, элементы которой будут интегрироваться в россий-скую и международную транспортные системы для обеспечения выхода отечественных предприятий на новые высокотехнологичные и высокорен-табельные рынки логистических услуг.

Достижение этой цели предусматривает решение следующих задач: формирование и развитие эффективной сбалансированной терминально-складской сети на всей территории Транссиба путем создания грузопере-рабатывающих терминалов, мультимодальных терминальных комплексов многоцелевого назначения, предоставляющих широкий спектр складских, таможенных и сопровождающих услуг; внедрение современных логисти-ческих технологий управления перевозочным процессом; повышение ка-чества транспортно-логистических услуг путем интеграции отдельных со-ставляющих процесса перевозки в единую логистическую цепочку и пре-доставление клиентам комплексных услуг по перевозке грузов «от двери до двери» по принципу «одного окна»; развитие транспортно-логисти-

45

ческой и таможенно-брокерской деятельности (формирование условий для осуществления эффективного взаимодействия видов транспорта через ло-гистические центры, организация комплексного обслуживания на желез-нодорожном транспорте); информационное обеспечение логистической системы.

Несмотря на увеличение объёмов транзита, остаётся ряд системных проблем, требующих скорейшего решения: неготовность большинства транспортных компаний предоставить «сквозную» услугу высокого каче-ства и со «сквозным» тарифом; технологические и таможенные проблемы, связанные с организацией транзитного контейнеропотока; неготовность грузоотправителей к изменению хорошо отлаженных логистических схем перевозки с участием морского и железнодорожного транспорта. Одной из основных причин, препятствующих осуществлению названных целей, яв-ляется несогласованность информационных систем разных компаний, от-сутствие единой информационной системы, единого информационного пространства. Грузоотправители плохо знают возможности транспортных компаний, а транспортные операторы, в свою очередь, недостаточно ин-формированы о портфеле заказов своих потенциальных клиентов.

Развитие транзитных перевозок напрямую зависит от уровня внедре-ния логистических технологий. Логистическое управление перевозками грузов и их экспедирование позволяет получить комплексный эффект, обеспечивая взаимодействие пользователей транспортных услуг, перевоз-чиков и государственных органов. При реализации системной логистиче-ской технологии доставки грузов необходима эффективная техническая, технологическая и нормативно-правовая координация развития транспорта общего и необщего пользования.

Одним из узких мест в транспортной системе страны является стык между железнодорожным и другими видами транспорта, особенно при пе-ревозке экспортных грузов через морские порты и сухопутные погранич-ные переходы РЖД. Нередко на подходах к припортовым и пограничным станциям в среднем ежесуточно простаивают в ожидании приёма более сотни «брошенных» поездов, а на самих перегрузочных станциях – около 1000 вагонов в ожидании перегрузки. В результате железнодорожный транспорт ежесуточно несет потери в размере порядка 2,2 млн руб.

Основной причиной такого положения является неритмичный и не-согласованный подвод грузов к портам и пунктам перевалки, а также не-достаточное развитие и использование имеющихся перерабатывающих мощностей по перегрузке грузов на другие виды транспорта. Это явление возникает из-за отсутствия единого транспортного конвейера, разобщен-ности видов собственности и систем управления транспортом и других субъектов, участвующих в технологическом процессе перевозки.

Транспортный рынок в настоящее время представляет собой сово-купность самостоятельных организаций – перевозчиков и посредников (см.

46

рис. 1). Сложившиеся условия влекут изменения установившихся взаимо-отношений между грузовладельцами, транспортными посредниками (аген-тами, операторами, экспедиторами) и владельцами инфраструктуры маги-стральных видов транспорта. Каждый участник процесса смешанных пере-возок с участием нескольких видов транспорта преследует только свою выгоду, не согласовывая свои действия со смежниками.

Рис. 1. Основная схема взаимодействия участников транспортного процесса

Грузоотправители заинтересованы в быстрейшей отправке товаров со своих предприятий и транспортировке их по назначению независимо от проблем железной дороги и перегрузочных пунктов (портов). Порты заин-тересованы в получении максимальной прибыли независимо от роста объ-емов перевалки грузов и проблем железнодорожников. Экспедиторы заин-тересованы в увеличении объема перевозок независимо от провозных воз-можностей транспортной инфраструктуры. Но никто пока не может орга-низовать системный подход к перевозке в интересах грузовладельца с наименьшими затратами и с оптимальной выгодой для всех участников процесса.

Требуются значительные усилия по преодолению бюрократических ступенек принятия решений, обеспечивающих эффективность в целом всей системы организации перевозок. Необходима логистическая структу-ра, поддерживающая сложный процесс взаимодействия различных нацио-нальных систем и видов транспорта. Важной составляющей такой струк-туры должно быть современное информационное обеспечение как для принятия решений в области перевозочного процесса, так и для предостав-ления клиентуре необходимых данных о месторасположении груза.

Принципы, которыми необходимо руководствоваться всем участни-кам перевозочного процесса, логичны и понятны: оформление перевозки должно быть доступным и простым («одно окно»), маршрут перемещения груза должен выбираться рациональным и экономичным как с точки зре-

47

ния перевозчиков, так и с точки зрения пользователей транспортных услуг – грузовладельцев, экспедиторов, стивидоров, операторов и других участ-ников этого процесса. Перед каждым из участников стоят свои задачи по оптимизации собственных затрат в этом общем процессе, в частности, гру-зовладельцы постоянно решают ряд проблем – на каких базисных услови-ях заключить договор на перевозку или продажу товара, какой выбрать маршрут транспортировки, каким образом заплатить за перевозку мини-мальную цену, как оформить таможенные процедуры и т.д. Известно, что коммерческий успех товара или транспортной услуги зависит не только от соотношения цены и качества, но и от того, насколько удачно выбраны схемы поставки, оплаты, транспортировки и складирования.

В современных условиях на выбор схемы поставки грузов в смешан-ном сообщении влияют не только традиционные параметры (объём пере-возок, расстояние, цена транспортировки, пропускные способности маги-стральных путей и портовых мощностей), но и такие, как формы оплаты провозных платежей, размеры таможенных и других сборов в морских и речных портах, порядок и продолжительность проведения таможенных и сертификационных процедур, толкование налоговыми органами на местах положений и инструкций Госналогслужбы, конвенционные запреты и сро-ки навигации, глубины фарватеров на подходах к портам и т.п. Подобная информация существенна для грузовладельца, для которого транспортная перевозка является неразрывной частью логистической цепи поставки гру-за как с производственно-технологической, так и с коммерческой точек зрения. Поэтому для решения данной задачи необходим подход, позво-ляющий учесть все типы элементов, потоков и правовых связей цепи в едином комплексе. Повышение качества транспортного сервиса должно предусматривать предоставление клиенту возможности выбора маршрута следования (как по территории своей страны, так и за её пределами), нали-чие полной информации о ходе доставки грузов по каждому виду транс-порта, повышение гибкости перевозочного процесса (варьирование режи-мами доставки в зависимости от требований клиентуры, динамики конъ-юнктуры на товарных, сырьевых и транспортных рынках).

Спрос на любые товары не является постоянной величиной. Основ-ным фактором, от которого зависит количество перевозимых грузов, при-нято считать сезонность (пищевая промышленность, зависимая от времени года; доступ к удалённым территориям в тёплое время – «северный завоз» и т.д.). Существуют и другие факторы, влияющие на объём грузоперево-зок. Регламентные ремонтные работы на предприятии, осуществляющем сбыт, снижают объем перевозок, нарушение равномерности графика пере-возки (любым участником процесса) производит определенный «сдвиг». Учитывая вышеперечисленные факторы, актуальным вопросом становится краткосрочное планирование и долгосрочное прогнозирование объёмов грузопотока. Краткосрочное планирование имеет свой временной интервал

48

для каждого вида транспорта и направления. Пусть время t – срок перевоз-ки груза одним видом транспорта по определенному направлению. Тогда время 2t будет оптимальным сроком планирования, так как за этот проме-жуток времени можно будет доставить груз до места назначения и вернуть порожнее транспортное средство в исходную точку (см. табл. 1).

Таблица 1. Оптимальный период планирования перевозки в зависимости от вида

транспортного средства Вид транспорта Период планирования

перевозки Автотранспорт (городские перевозки) 1 час – 7 суток Автотранспорт (междугородние перевозки) 3 – 20 суток Железнодорожный транспорт 5 – 45 суток Водный транспорт 5 – 45 суток

Комплексные системы автоматизации разрабатываются, как правило, для решения конкретных задач по заказу конкретного предприятия с ори-ентацией на определённую организационную структуру. При этом разра-ботка и внедрение подобных информационных систем предполагает иде-альную модель предприятия и внутренних процессов, в первую очередь, «организационный порядок» на предприятии. Данный подход затрудняет перенос готовых решений с одного предприятия на аналогичное другое. На практике даже внутри одного предприятия схожие по функциям подразде-ления могут иметь различную организацию процессов. (Например, в ОАО «Трансконтейнер» технология работы контейнерных площадок принципи-ально отличается в разных регионах. Причины различны – уровень квали-фикации управляющих, исторические факторы и т.д.). Данное обстоятель-ство существенно затрудняет внедрение информационных систем по ре-гиональным представительствам.

Актуальность нахождения оптимального маршрута грузопотоков с учётом заданных критериев продиктована экономическими преобразова-ниями, связанными с увеличением числа частных транспортных компаний как за счёт освоения новых сегментов рынка, так и за счёт демонополиза-ции и продажи крупнейших государственных транспортных предприятий. Так, по состоянию на начало 2007 г. можно выделить ряд крупнейших иг-роков водного и наземного транспорта: ОАО «РЖД» с дочерними пред-приятиями, группа компаний ФЕСКО, Новошип, Совкомфлот и другие. Также необходимо взять во внимание бесчисленное множество автотранс-портных предприятий, осуществляющих перевозку грузов между предпри-ятиями и станциями (в случае, когда подача подвижного состава непосред-ственно на предприятие невозможна).

В ОАО «РЖД» сегодня происходят существенные преобразования, связанные с переводом служб и подразделений компании в статус само-стоятельных организаций с дальнейшей продажей определённой доли ча-

49

стным инвесторам. Реформы уже затронули значительную часть структур: ОАО «Трансконтейнер» – контейнерные перевозки, ОАО «Рефсервис» – перевозка грузов в рефрижераторных вагонах и вагонах-термосах, ОАО «Транслес» – перевозка лесоматериала, ЗАО «Русская Тройка» (совмест-ное предприятие группы ФЕСКО и ОАО «РЖД») – владелец фитинговых платформ – основные дочерние компании, непосредственно связанные с транспортировкой грузов. Кроме этого, в дочерние и зависимые организа-ции выделены прочие службы ОАО «РЖД», обслуживающие основную деятельность.

Подобные реформы коснулись в середине 90-х годов ОАО «Дальне-восточное морское пароходство», которое сейчас работает под брэндом ФЕСКО1. Ранее это была исключительно судоходная компания, занимаю-щаяся перевозками в Тихом Океане. Кроме основных активов – судов и портовых терминалов, компании принадлежала сопутствующая инфра-структура – вплоть до гостиниц и концертных залов. На сегодняшний день ОАО «ДВМП» распродаёт непрофильные активы с дальнейшим вложени-ем средств в развитие транспортного бизнеса. Таким образом, в собствен-ности компании находятся крупные транспортные предприятия – «Транс-гарант», «Инкотек-Транс-Сервис», «Дальрефтранс», «Транссибирский ин-термодальный сервис», «Русская Тройка» – совместное предприятие с ОАО «РЖД». Похожие преобразования ждут и ОАО «РЖД».

Приведённые выше факты позволяют говорить об увеличении коли-чества «игроков» на транспортном рынке страны (и за её пределами). По-добное разделение – один из немногих возможных путей дальнейшего раз-вития крупных компаний. Но стоит отметить и отрицательный момент в таких реформах. При переводе одной из служб крупной компании в само-стоятельное подразделение можно ожидать значительного перераспреде-ления ресурсов. Например, контейнерный перевозчик может обратиться за услугами автоперевозчика (для перевозки контейнеров по городу) не к су-ществующему партнеру – автобазе ОАО «РЖД», а к частным автоперевоз-чикам. Тогда грузоотправитель становится зависимым.

Большое количество участников перевозочного процесса требует чёткой взаимокоординации для качественного оказания услуг доставки грузов «от двери до двери».

Выбор между различными схемами перевозки встаёт каждый раз пе-ред отправкой груза. У крупного грузоотправителя могут существовать на-лаженные схемы, состоящие из постоянного числа узлов. Но, несмотря на это, данные схемы следует пересматривать с определённой периодично-стью с целью снижения транспортных затрат.

В Иркутском государственном университете путей сообщения осу-ществлена разработка методов и алгоритмов решения задач системного

1 ФЕСКО, FESCO – Far Eastern Shipping Company

50

анализа процессов грузовых перевозок, повышения эффективности управ-ления логистическими процессами в транспортных системах, принятия решений при управлении рисками на базе мультиагентных процессов, объ-единяющих всех участников перевозочного процесса [1]. Развиты принци-пы построений информационных систем логистики на базе интеропера-бельных открытых мультиагентных систем.

Выбор транспортной цепи может определяться различными крите-риями, приоритет которых задаёт грузоотправитель. Среди основных кри-териев, как сказано выше, можно назвать: скорость доставки, стоимость перевозок, качество доставки; в особом ряду стоит критерий минимизации риска потери или порчи груза при доставке его потребителю. Для построе-ния маршрута необходимо взаимодействие с перевозчиком, способным осуществить транспортировку груза на требуемом участке. Сложности при решении транспортных задач вызывают наличие альтернативных вариан-тов при перевозке по одному маршруту, а также невозможность одним ви-дом транспорта доставить груз «от двери до двери».

Новым подходом для решения задач оперативной обработки инфор-мации в процессах принятия логистических решений является применение мультиагентных технологий, получившее интенсивное развитие в послед-нее десятилетие. Мультиагентные технологии являются обобщающим эта-пом в развитии методов искусственного интеллекта, объектно ориентиро-ванного программирования и параллельных вычислений. В этих техноло-гиях формализован подход к моделированию процессов информационного обмена между различными типами пользователей и различными активны-ми функциональными системами (компонентами), представленными как мультиагентные системы (агенты). Использование данного подхода позво-ляет моделировать динамические бизнес-процессы, сценарии которых из-меняются во времени. В общем случае термин «мультиагентные системы» (МАС) [3] применяется для обозначения систем, состоящих из множества автономных модулей-агентов со следующими свойствами: нет центрально-го управления агентами, источники данных и доступ к ним децентрализо-ваны, работа агентов асинхронна.

МАС отвечает также следующим требованиям: работа системы должна быть открыта для пользователя, ход решения любой задачи должен быть известен пользователю; агент не должен быть функционально пере-гружен; агент должен решать строго определённый круг задач; время на решение задачи «внутри» одного агента должно быть минимально; при ре-шении последующей задачи должен учитывать предыдущий опыт.

Основными свойствами агентов являются: автономность работы в окружающей среде, которой является информационное пространство всего процесса перевозок, возможность принимать поток входящей информации, идущей от окружающей среды, т.е. от клиентов, транспортных операторов, от службы перевозок и др., обрабатывать его и воздействовать на окру-

51

жающую среду на основе результатов этой обработки, т.е. создавать заяв-ки, управляющие воздействия. Для поиска исполнителя, который выпол-нит работу на наиболее выгодных для агента-инициатора условиях, необ-ходима оптимизация целевой функции, заданной агентом-клиентом.

На железной дороге нужно создавать новую для неё мультиагентную систему управления логистикой на основе критерия рисков: потери или порчи груза, связанных с гражданской ответственностью перевозчика, страховых [2]. Анализ рисков осуществляется на основе анализа бизнес-процессов ОАО «РЖД». При этом акцентируется внимание на том, что риски лежат в поле функционирования абсолютно всех бизнес-процессов, ориентированных как на внешнего, так и на внутреннего потребителя биз-неса. Оценка рисков включает в себя определение вероятности наступле-ния и уровня воздействия риска, определение и анализ причин возникно-вения риска, использование матрицы оценки рисков, определение взаимо-связей и взаимозависимостей между рисками, составление портфеля рис-ков.

Изложенные подходы к оптимизации транспортных потоков в на-стоящее время частично применяются в Иркутском филиале транспортной группы ФЕСКО для формирования оптимальных тарифов в заданном диа-пазоне с учетом заявленных клиентом объёмов и направления перевозки, а также для сокращения порожнего пробега подвижного состава и авто-транспорта. Основное практическое значение заключается в повышении эффективности управления транспортными средствами, сокращении вне-эксплуатационного простоя и согласовании перевалки грузов с участием различных видов транспорта.

Разработанный программный комплекс LJA (Logistic Java Agent) предназначен для решения задач транспортной логистики. LJA основан на технологии мультиагентных систем. В качестве базовой платформы для LJA используется JADE (Java Agent Development Network) – среда для соз-дания мультиагентных систем.

Внедрение разработки в существующую систему учёта транспортной компании требует сопряжения с существующим программным обеспече-нием [4]:

1С : Предприятие 8.1 – первичные бухгалтерские документы, регистрация заявок на перевозку;

ЭТРАН – обмен документами, предусмотренными Уставом же-лезных дорог.

На сегодняшний день наиболее распространённым способом взаимо-действия различного программного обеспечения является обмен данными в формате XML. В системе 1С: Предприятие штатно предусмотрен им-порт-экспорт документов через XML. Взаимосвязь с системой ЭТРАН осуществляется через программу АСУ ГО (АСУ грузоотправителя), кото-рая принимает сообщения через OLE в формате XML. На рис. 2 изображе-

52

на общая схема взаимодействия комплекса LJA с существующими систе-мами.

LJA

ЭТРАН

Рис. 2. Структура вычислительной системы

На рис. 3 приведён пример построения логистической цепочки, здесь изображены три стационарных агента с «приписанными» к ним активными агентами. Стационарный агент «станция Батарейная» содержит три раз-личных типа активных агентов: контейнер, вагон, автотранспорт. В опре-делённой ситуации все агенты «контейнер» могут «покинуть» станцию. Такое состояние системы будет означать дефицит контейнеров по опреде-лённой дислокации.

Рис. 3. Пример логистических цепочек

При поступлении заявки на перевозку груза в контейнере запрос кли-ента формализуется согласно описанным онтологиям. Далее находятся раз-личные варианты транспортировки. Например, для перевозки Иркутск (ст. Батарейная) – Магадан возможны различные маршруты:

Батарейная – порт Ванино – порт Магадан; Батарейная – порт Восточный – порт Магадан; Батарейная – порт Владивосток – порт Магадан.

П. Восточный П. Владивосток П. Ванино

Склад клиента

Авто 1 Авто 2 Авто 3

Ст.Батарейная

Ст. Владивосток-пер Ст. Ванино-пер Ст. Находка-В-пер

П. Магадан

1С:Пердприятие

Прочее ПО

XML АСУ ГО

53

На первом этапе определяется принципиальная возможность осуще-ствить перевозку (проверка свободных ресурсов на определённый интер-вал времени – контейнеров, вагонов, автотранспорта). В случае положи-тельного ответа происходит резервирование на опредёленное время, в те-чение которого клиенту необходимо принять решение. На втором этапе происходит расчёт параметров перевозки – время в пути, общая стоимость, риск порчи груза, риск возникновения непредвиденных расходов (тамож-ня, погодные условия в порту – причины, которые могут вызвать дополни-тельные расходы по хранению контейнеров).

Пунктирными стрелками связаны маршруты, которые по каким-либо причинам не удовлетворяют запросу. Например, перевозка только авто-транспортом является неосуществимой в летний период ввиду состояния дорог. В этом случае стационарный агент такой маршрут выдаёт в качестве возможного, но в то же время конечным результатом является отказ. Ана-логичная ситуация может возникнуть, например, при дефиците вагонов на станции отправления. Единственной альтернативой в рассматриваемом примере будет перевозка автотранспортом непосредственно до порта от-правления. На рисунке такой маршрут (перевозка автотранспортом из Ир-кутска на Дальний Восток) обозначен пунктиром, что говорит о неприем-лемом выходном параметре – например, итоговой цене.

Формирование стратегии и моделей поведения такой крупной кор-порации, как железная дорога, в условиях современных рынков требует привлечения средств и методов экономического моделирования, разработ-ки средств мониторинга и прогнозирования результатов деятельности компании, использования огромных массивов корпоративных данных, от-ражающих различные стороны развития компании, регулярного анализа и оценки корпоративных рисков, угрожающих управляемости корпорации и др. Создание на железной дороге мультимодальных центров управления мультиагентной логистикой и рисками должно стать основой для станов-ления подобных систем управления на уровне региона вследствие того, что железная дорога, особенно в рамках транзитно-транспортных коридоров, таких, как Транссиб, является системообразующим фактором, от безопас-ности и качества работы которого зависит безопасность всей социально-экономической сферы региона.

При анализе альтернативных схем перевозки (рис. 4) в качестве «От-правителя» и «Получателя» могут выступать не только конечные потреби-тели услуг, но и посреднические транспортно-экспедиционные компании. Сложность выбора схемы транспортировки от этого не меняется.

54

Рис. 4. Альтернативные схемы перевозки

Каждый узел (прямоугольник на схеме) и перевалочный пункт (стрелка) имеют некоторые характеристики, которые необходимо учиты-вать согласно пожеланиям заказчика. В качестве основных критериев сто-ит выделить стоимость перевозки и срок доставки. Данные критерии, как правило, находятся в обратной зависимости.

Рис. 5. Исполнение заказов оператором.

Со стороны перевозчика возникают проблемы иного характера. При поступлении очередного заказа необходимо обеспечить (рис. 5) новую пе-ревозку порожним транспортным средством (вагоном, контейнером, авто-транспортом и т.д.). Стоимость подсыла порожнего транспорта сущест-венно влияет на себестоимость перевозки. Второй задачей является воз-врат транспортного средства в исходную точку после выгрузки в пункте

55

назначения. Поиск «попутного груза» является основным способом для минимизации расходов по подсылу и возврату.

Поиск подобных схем «вручную», через анализ лишь статистических данных, уже не отвечает современным требованиям грузоотправителей для долгосрочных проектов.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Каштанов Ю. Б., Белов И. А. Задачи построения моделей для систем управле-ния рисками // Современные технологии. Системный анализ. Моделирование. – 2007. – № 4(16).

2. Каштанов Ю. Б., Белов И. А. Применение мультиагентных технологий для решения задач логистики // Труды 12-й Байкальской Всероссийской конференция «Ин-формационные и математические технологии в науке и управлении». – Иркутск : Изд-во ИрГУПС, 2007.

3. Стюарт Рассел, Питер Норвинг. Искусственный интеллект: современный под-ход. – 2-е изд. : Пер. с англ. – М. : Издательский дом «Вильямс», 2007.

4. Технология логистического управления грузопотоками и её реализация в сис-темах ЦУП ОАО «РЖД», ДЦУ, ЦУМР, на основе системы «Грузовой экспресс». Инте-грация с системой «ЭТРАН». Концепция логистического управления грузопотоками. – М. : ОАО «РЖД», 2005.

56

57

А. Е. КОЛМАКОВ

ОСОБЕННОСТИ ПОВЕДЕНИЯ РОССИЯН В КРИЗИСНОЙ ЭКОНОМИКЕ

A. Ye. KOLMAKOV

THE SPECIFIC FEATURES ОF RUSSIAN PEОPLE BEHAVIОR IN THE CRISIS ECОNОMY

SUMMARY The pre-crisis grоwth оf Russian ecоnоmy since 1999 up tо the autumn оf

2008 has been very much similar tо successive periods in the ecоnоmic histоry оf оther cоuntries. But in the acute phase оf the crisis the Russian experience has shоwn sоme features that seem tо be quite new fоr the Wоrld ecоnоmic histоry.

Three features in the behavior оf Russian peоple have attracted оur attentiоn: - first, a sharp and instant change in the attitude tо the vоlume оf persоnal

(hоushоld) cоnsumptiоn expenses; secоnd, rejecting cоst decrease as a means оf suppоrting the cоmpany sur-

vival in the period of the total demand falling down; third, appealing of Russian business circles tо state as the last instance credi-

tor. КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: россияне, кризис, потребительское поведение,

потребительские расходы, ожидания, снижение цен, вмешательство государ-ства в экономику.

Все счастливые семьи счастливы одинаково, все несчастные – несчаст-

ливы по-своему. Перефразируя это известное выражение Л. Н. Толстого в отношении периодов экономического бума и времени экономического кри-зиса в национальном хозяйстве, вы получите достоверное представление о направлении мыслей автора статьи.

Вспомним сценарий экономического роста России. Экономический рост начался в первом квартале 1999 года и продолжался практически без пе-рерывов до осени 2008 года. Из запоминающихся тревожных событий, кото-рые могли омрачить перспективы бизнеса в этот период, можно выделить преследование и банкротство корпорации «ЮКОС» и банковский кризис до-верия летом 2004 года.

Банкротство нефтяной компании «ЮКОС» смело можно отнести к раз-ряду экзогенных шоков, поскольку оно совершенно не вытекало из собствен-но экономического положения как российской экономики в целом, так и са-мой компании. Пожалуй, только это событие придало специфическую окра-ску фазе экономического подъёма. Однако его влияние на экономический рост России было хотя и сильным, но достаточно кратковременным.

Банковская паника и кризис доверия 2004 года, начавшиеся и закон-чившиеся крахом банка ГУТА, имели, конечно, эндогенную природу. Но и

58

этот кризис был быстро преодолён во многом благодаря наличию альтерна-тивных источников пополнения ликвидности в виде мирового финансового рынка.

В остальном сценарий роста российской экономики в начале ХХ века как будто заимствован из экономической истории других стран. Девальвация национальной валюты и падение уровня реальных доходов населения делают конкурентоспособными блага, производимые в стране. Объём экспорта на-чинает увеличиваться, в результате чего ресурсы перемещаются в отрасли, ориентированные на экспорт. Вслед за ростом уровня доходов начинается рост внутреннего рынка, подогреваемый кредитным бумом и проч. Даже фе-номенальный рост мировых цен на энергоресурсы уже случался в истории.

Совершенно другое дело – острая фаза кризиса в экономике. Здесь рос-сийский опыт способен раскрасить картину экономической истории новыми сюжетами.

Три особенности в поведении наших соотечественников привлекли внимание:

- во-первых, резкая и практически мгновенная перемена в отношении россиян к размерам своих потребительских расходов;

- во-вторых, отказ от снижения цен как способа поддержания жизне-способности фирмы в период сжатия совокупного спроса;

- в-третьих, обращение деловых кругов России к государству как к кре-дитору последней инстанции.

Наиболее масштабным и характерным феноменом в поведении россиян стало непропорционально сильное сжатие потребительских расходов. Деся-тилетие экономического роста сформировало у россиян однозначные ожида-ния, главное из которых состояло в ожидании непрерывного роста будущих доходов. Причём эти ожидания коснулись практически всех слоёв населения. Оптимизмом оказались заражены как предприниматели, так и люди, полу-чающие доходы от продажи труда. Этими ожиданиями, в частности, объяс-няется природа потребительского бума, начавшегося в России приблизитель-но в 2004 году. Мы можем понять то пренебрежение, с которым российские домашние хозяйства относились к уровню реальных процентных ставок, если предположим, что люди интуитивно дисконтировали цену покупок по очень высокому темпу роста доходов. Но, как теперь выясняется, это ожидание роста будущих доходов носило временный, конъюнктурный, характер и нис-колько не повлияло на глубинную психологию россиян, на их, так сказать, натуру. Попробую разъяснить свою мысль.

Сжатие потребительского спроса в России началось ещё задолго до то-го, как на территории страны экономический кризис приобрёл свои наиболее болезненные формы в виде массового банкротства предприятий, высокой безработицы, глубокой девальвации, неконтролируемой инфляции и проч. То есть сокращение потребительского спроса произошло ещё до того момента, когда начало снижаться благосостояние россиян. Тот объём информации, ко-торый имелся в распоряжении россиян, позволял им сделать вывод только о

59

том, что их благосостояние, вероятнее всего, снизится; объём доходов в ре-альном выражении станет меньше.

Феноменальна та реакция, которую продемонстрировали россияне в ответ на эти известия. Они немедленно сократили объём потребительских расходов и оставили объём сбережений на прежнем уровне. Иначе говоря, россияне сразу же приготовились к длительному падению уровня доходов и благосостояния. Между тем, с теоретической точки зрения у них был до-вольно богатый набор альтернатив. Могли бы они предположить, например, что сокращение доходов будет временным и продолжить финансировать своё потребление за счёт сбережений? Могли, но вот не предположили.

Эта реакция весьма симптоматична. Россияне, в общем-то, и не знают, что такое «золотой век» экономики. Они привыкли к тому, что периоды рос-та благосостояния в нашей стране недолговечны, а любые формы снижения благосостояния носят очень болезненный характер. Если уж девальвация рубля, то четырёхкратная; если инфляция, то трёхзначная, если падение до-ходов, то обязательно к уровню прожиточного минимума. Это ощущение то-го, что опасность нас не минует и если уж и случится, то в наиболее разру-шительной форме, присуще большинству россиян. Если выразить ощущения россиян образно, то получится что-то вроде «воевать, так воевать; встречать кризис, так встречать кризис». При этом рациональные доводы – наличие Стабилизационного фонда либо крупных резервов валюты у Банка России – не оказывают никакого воздействие на поведение россиян.

Интересно посмотреть, как поведение россиян влияет на текущее со-стояние российской экономики и её перспективы. Такое влияние носит неод-нозначный характер. В-первых, следует отметить, что своим поведением рос-сияне спасли рубль от грандиозной девальвации, наподобие той, которую они пережили в 1998 году. По итогам той девальвации реальные доходы на-селения мгновенно сократились на 20 %. Собственно, повторение сценария десятилетней давности и представлялось для россиян главной угрозой. Не секрет, что активный торговый баланс страны и рост валютных резервов Банка России основывались на исключительно благоприятных условиях тор-говли, сложившихся в последние годы в мировой экономике. Трёхкратное падение цен на нефть заставило многих экспертов опасаться, и не без осно-вания, что отрицательное сальдо торгового баланса обесценит рубль и вызо-вет заметное снижение уровня жизни россиян. Однако аскетизм наших со-отечественников превзошёл их ожидания. Сокращение объёма импорта толь-ко за январь 2009 года составило 35,4 %, что позволило добиться активного сальдо торгового баланса и снять напряжение с валютного рынка. Таким об-разом, моментального падения уровня доходов россиянам удалось избежать. Но теперь они оказались перед лицом другой опасности.

Потребительский спрос занимает преобладающее место в совокупном спросе. Поэтому его сокращение весьма негативно сказывается на деловой активности и уровне занятости. Переход к аскетизму в потреблении через механизм мультипликации неизбежно ударит по уровню занятости и доходов

60

самих россиян. Правда, и здесь всё не так просто. Рискну даже предполо-жить, что российская экономика уже прошла точку если не дна делового цикла, то, по крайней мере, наивысших темпов падения спроса. Это обуслов-лено как раз тем обстоятельством, что угрозу падения благосостояния рос-сияне явно переоценили и сократили свои потребительские расходы с неко-торым перехлёстом.

Вторая особенность поведения, требующая своего объяснения – это стойкое нежелание большинства предпринимателей обратиться к снижению цен как способу адаптации к сокращению совокупного спроса. Традиционная экономическая теория вообще не предусматривает каких-либо альтернатив в этой ситуации. Сокращение совокупного спроса означает возникновение из-быточного предложения на стороне продавцов. Конкуренция между продав-цами, наступающая вслед за этим, неизбежно приводит к снижению цены, увеличению запаса реальной денежной массы на руках у населения сверх оп-тимальных остатков, расширение спроса и так далее по пути к выходу из кризиса. Черты этой конструкции отчётливо просматриваются в экономике развитых стран, где Центральные банки из последних сил противостоят угро-зе дефляции. При этом в отдельных секторах экономики цены упали уже ни-же уровня издержек.

Ничего такого мы не видим в экономике России. Темп инфляции дос-тигает двузначной цифры даже несмотря на то, что рост ВВП в 2008 году со-ставил 6 %, тогда как денежная масса возросла лишь на 1,2 %. Выходит, пе-ред российской действительностью пасует даже уравнение Фишера.

Самое простое (и распространённое) объяснение этому феномену даёт-ся в терминах теории монополии. Недостаточная степень развития конкурен-ции на российских рынках создаёт продавцу богатые возможности для регу-лирования объёмов производства и цен. В том же направлении действует и большое число естественных монополий. Можно также вспомнить и о чрез-вычайно сильной коррупционной составляющей в российской экономике. Конечно, огромное значение имеет и недостаточное развитие предпринима-тельства как способа получения дохода в нашей стране. Всё это так. Но мож-но предположить, что существуют более глубокие причины негибкости цен, уходящие корнями в психологию российского предпринимательства.

Российское предпринимательство становилось и развивалось под зна-ком необычно высоких прибылей. Эти прибыли были пропорциональны той удали, бесшабашности и даже беспринципности, которой были наделены пионеры предпринимательства. В наибольшей степени это относится к тем персонажам, которые стали предпринимателями ещё в недрах экономики СССР. Но положение не сильно изменилось и в первые годы реформ. Как бы то ни было, предпринимательство и бизнес ассоциировались с высоким до-ходом. Цена включала в себя не только непосредственные издержки, но так-же и вознаграждение за риски, плату за временную монополию продавца, надбавку за статус и проч. Такие эпизоды из истории, как приватизация, так-же не способствовали падению нормы прибыли. Уже упоминавшийся нами

61

экономический рост, основанный на исключительно благоприятных услови-ях внешней торговли, вообще сделал излишней проблему снижения издержек как способа получения дополнительной прибыли. Для этого вполне доста-точным представлялся такой способ, как периодическое повышение цен. До-вольно мягкая кредитно-денежная политика Банка России в эти годы также не способствовала ожиданиям хотя бы стабильных цен.

И вот, наконец, впервые за почти двадцать лет рыночных реформ пред-приниматели стоят перед лицом необходимости снижения цен. То есть они должны сделать нечто такое, что ранее противоречило их представлениям о способе получения прибыли. Стоит ли удивляться, что они до последнего (а некоторые и дольше) будут придерживаться прежней модели поведения.

Проблема в том, что переход к снижению издержек как стратегии по-лучения прибыли требует от предпринимателя совершенно иного типа пове-дения. Получение прибыли за счёт повышения цен чем-то сродни получению ренты – оно вовсе не исключает некоторой пассивности в поведении продав-ца. Но если необходимо снизить издержки, то здесь уже нельзя обойтись без поиска и принятия принципиально новых решений, без перебора альтерна-тивных вариантов, без риска. И надо привыкнуть к тому, что норма прибыли уже не будет такой высокой, как в пору заоблачных экспортных цен. Иными словами, процедура смены манеры поведения на рынке будет для предпри-нимателей достаточно болезненной. Однако альтернативного пути мировая конъюнктура им не оставляет.

Отдельный вопрос – в какой мере россияне понимали, что экономиче-ский рост страны базируется на зыбком основании в виде исключительно благоприятных условий внешней торговли? Во всяком случае, эффективные меры на случай резкого снижения экспортных цен приняло только министер-ство финансов. Министр сейчас может попенять своим многочисленным оп-понентам, которые ещё совсем недавно, мягко говоря, критиковали его за не-умеренную бережливость.

Остальные россияне, похоже, не предполагали, что экономический бум может закончиться так же внезапно, как он начался. Об этом говорит то пре-небрежение, с которым они отнеслись к проблеме распределения дохода ме-жду текущим потреблением и сбережением. Банковское сообщество беспо-коит, например, неуклонная тенденция к росту просроченной задолженности населения. Однако несколько десятков российских банков уже прекратили своё существование в связи с тем, что их портфели были набиты ценными бумагами компаний-экспортёров. А как оценить тот факт, что крупнейшие фирмы непосредственно перед кризисом довели свой внешний долг до 400 млрд. долларов?

Да что там бизнесмены! Весной 2008 года – можно сказать, на пороге – в научных кругах стала популярной точка зрения, согласно которой инфля-ция вовсе не так страшна для экономики, если только номинальные доходы населения растут быстрее, чем уровень цен. И эта позиция навербовала себе последователей в стране, где доходы от экспорта составляют более ¼ ВВП!

62

Исходя из этого, ответ на вопрос, поставленный в начале предыдущего абзаца, можно сформулировать так – в целом российское общество либо не видело связи между мировой конъюнктурой и ростом своего благосостояния, либо считало такое положение дел само собой разумеющимся. Тем интерес-нее узнать – как изменилось экономическое мировоззрение россиян под влиянием экономического кризиса? Не беремся ответить за многочисленную армию наёмных работников в России, хотя, думается, связь состояния отече-ственной экономики с мировыми ценами на нефть интуитивно ощущают многие. Но стойкое нежелание российских фирм снижать уровень издержек и цен свидетельствует о том, что предпринимательский класс по-прежнему считает положение дел, сложившихся в период экспортной горячки, если так можно выразиться, «естественным порядком».

Показательна в этом отношении позиция, занятая предпринимателями, оперирующими как в самом строительстве, так и в окружающих его отрас-лях. Их многочисленные высказывания сводятся к тому, что сложившийся уровень цен на свою продукцию они считают единственно возможным для существования и развития отрасли. Снижение цен они считают невозможным по той простой причине, что «людям всё равно надо где-то жить». Самое лю-бопытное, что никто из строителей не отрицает огромного разрыва между рыночной ценой и собственно издержками в строительстве, что является прямой предпосылкой для падения цен. Вряд ли эту позицию можно считать мировоззрением – это какая-то смесь из страхов, заблуждений и надежд.

Строительная отрасль стала одной из наиболее популярных и удобных форм для распределения баснословных рентных доходов, полученных от экспорта. Влияние мировой конъюнктуры на уровень цен было не только прямым – через «горячие деньги», – но и опосредованным – через развитие кредитной системы и появления уверенности заёмщиков в неуклонном росте будущих доходов. Добавьте сюда ожидания роста цены жилья и низкую эла-стичность его предложения, и вы получите рецепт сверхвысоких цен (приме-чательно, что в этой схеме практически нет места компоненту, соответст-вующего определению «где-то надо жить»).

Теперь из-под этой системы выбито самое основание в виде постоянно усиливающегося потока доходов извне. В конечном счёте, именно это об-стоятельство практически мгновенно привело к падению спроса. Экономиче-ская наука не спорит с тем, что и в этих условиях можно удержать равновес-ную цену на прежнем уровне. Но для этого требуется резкое – в нашем слу-чае многократное – сокращение предложения. Между тем у сообщества предпринимателей от строительства нет, по-видимому, чёткого понимания того, что стремление удержать цены на прежнем уровне делает бизнес мно-гих из них абсолютно излишним. Многие, если не все, ожидают, что спустя некоторое время всё опять станет «как было».

Помимо того, что экономика вообще не имеет привычки возвращаться по завершении кризиса в прежнее состояние, следует заметить, что преды-дущий период спекулятивно высоких цен на энергоресурсы продлился с 1974

63

по 1983 год. Следующий всплеск начался только в 2004 году. Не думаю, что у строителей, равно как и у предпринимателей в других отраслях народного хозяйства, достанет ресурсов, чтобы прождать до благоприятной конъюнкту-ры ещё 20 лет. Это тем более нелепо, что оживление мировой конъюнктуры окажет благоприятное воздействие на строительный сектор экономики в по-следнюю очередь.

Когда покупатели считают, что «хорошие времена» закончились и из-быточно сокращают спрос, экономика находится в опасности. Но когда про-давцы, ожидая скорейшего возвращения «лучших времён», не торопятся снижать цены, экономика катится к катастрофе. В «Общей теории занятости, процента и денег» Дж. М. Кейнс доказал, что недостаточная гибкость цен в сторону понижения способна придать кризису затяжной и разрушительный характер. Чего же можно ожидать в ситуации, когда предприниматели ста-раются преодолеть последствия сокращения спроса путём повышения уровня цен? Тогда сокращение потребительского спроса вкупе с мультипликатором инвестиций быстро снизит национальный доход до критического уровня. Поистине тяжёлые времена ждут нас в том случае, если предприниматели не изменят манеру своего поведения.

Ещё одним феноменом поведения в среде российских предпринимате-лей стало их настоятельное обращение к правительству даже не с просьбой, а с требованием разделить с предпринимателями возникшие у них затрудне-ния. Прежде всего, имеются в виду меры, способные ослабить бюджетные ограничения фирм, ограничения, ставшие необычайно жёсткими с началом мирового финансового кризиса. Интересно, что теперь даже невозможно со-слаться на мировой опыт, поскольку практика государственной помощи ча-стным фирмам носит интернациональный характер. От высших государст-венных деятелей всего мира наперебой поступают заявления о выделении в той или иной форме финансовой помощи. Развернулось прямо какое-то ка-питалистическое соревнование под лозунгом «Кто поможет больше!».

Таким образом, нынешний кризис может сыграть такое же значение в истории мировой экономики, как и экономический кризис 1929-1933 гг. По-следствием Великой Депрессии стала практика широкого вмешательства го-сударства в экономику. Понадобилось почти полвека разочарований, прежде чем рейганомика и тэтчеризм возродили классические принципы предпри-нимательства и неограниченной ответственности. По итогам нынешнего кри-зиса государственные структуры, с согласия избирателей, могут вновь рас-ширить масштабы своего вмешательства в экономику.

К.Л. ЛИДИН, Т.К. КИРИЛЛОВА

ДЕПРЕССИВНОСТЬ КАК ЭЛЕМЕНТ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО КРИЗИСА

НА ПРИМЕРЕ ОЛЬХОНСКОГО РАЙОНА K.L. LIDIN, T.K. KIRILLOVA

DEPRESSIVENESS AS AN ELEMENT OF SOCIO-ECONOMIC CRISIS.

THE CASE OF OLKHON DISTRICT SUMMARY The phenomenon of depressive territories is analyzed. Taking not only

economic, but also environmental and cultural factors of this phenomenon into account is necessary. The analysis of the signs of depression in the territory of Olkhon district of Irkutsk Oblast is carried out. Prevailing environmental and cultural problems can be solved by means of modern technologies of tourists concentration places satellite monitoring.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: территория, регион, депрессия, экология,

среда обитания, культура, туризм, мониторинг, космический мониторинг. Парижский философ Бернард Леви, посетив Детройт в 2005 году,

сказал: «Ощущение, что это мертвый город, из которого бежали люди, за-быв закрыть за собой дверь. Здания, даже являющиеся образчиками амери-канской архитектуры, идут на снос, потому что если в нём не обитают лю-ди, то возникает ощущение, что оно непременно обрушится кому-то на го-лову. Заброшенный Вавилон. Город, погружающийся в хаос» [7].

Концентрация городского населения в одних регионах сопровожда-ется упадком и опустошением соседних территорий. Угнетение может по-разить не только отдельные города или другие населенные пункты, но и целые области. Подобные процессы в первую очередь поражают так назы-ваемые старопромышленные регионы, которые традиционно строили эко-номику на основе промышленного производства нижних переделов – до-быче сырья и его первичной переработке. Ярким примером такой зоны яв-ляется земля Саксония-Анхальт, бывший крупнейший угледобывающий район ГДР. За семнадцать лет, прошедшие с падения Берлинской стены, население восточных земель уменьшилось на 11 %, или на 1,7 млн чело-век, и составляет сейчас 13,5 млн. По прогнозам экспертов, эта тенденция сохранится в ближайшие десятилетия и к 2050 году на территории бывшей ГДР будет жить лишь 12,2 млн человек. Восточные немцы продолжают мигрировать на запад, и эта миграция затрагивает в основном молодое трудоспособное население. Чтобы понять, насколько серьёзна ситуация,

64

достаточно вспомнить, что причиной возведения Берлинской стены в 1961 году стала именно массовая миграция немцев на запад: с 1949-го по 1961 год из ГДР сбежало 2,6 млн человек, или 13 % населения. Экономические расчёты, сделанные тогда восточногерманским правительством, показали, что такой уровень эмиграции скоро неизбежно приведет страну к коллапсу [9].

В условиях глобального социально-экономического кризиса сущест-вует часть городов и других поселений, где негативные процессы прини-мают затяжной характер и проявляются наиболее остро и болезненно. В результате общих негативных процессов ухудшается социально-демо-графическая структура населения, сужается его воспроизводственная база. Учитывая значительное число городов, которые попали в кризисную си-туацию, исследование всего комплекса проблем в таких городах и районах представляется весьма актуальным.

В отечественной и зарубежной практике достаточно широкое рас-пространение получили такие понятия (термины), как «проблемные», «от-сталые» регионы (ареалы, города и т.д.) [12]. Однако наиболее употреби-тельным стал термин «депрессивные». Имеется большое количество опре-делений депрессивного региона, рассматривающих это явление с различ-ных методологических позиций [2].

В отечественной и зарубежной экономической теории депрессия (depression) – ситуация, для которой характерны падение производства, тенденция к снижению уровня жизни и рост безработицы... Характеризу-ется кумулятивным процессом, при котором падение спроса (инвестици-онного и потребительского) влечёт за собой снижение производства и ве-дет к уменьшению использования ресурсов, что в свою очередь поддержи-вает спрос на низком уровне [10].

По мнению таких известных специалистов, как М.К. Бандман, Г.М. Лаппо и Я.Г. Машбиц, проблемный регион (ПР) – это такой регион, кото-рый не в состоянии сам (без помощи со стороны государства или ещё от-куда-то извне) решить свои обостряющиеся проблемы [1]. ПР выделяется масштабностью и особой кризисностью проявления той или иной крупной проблемы или комплекса проблем. Их нерешенность создаёт угрозу соци-ально-экономическому механизму всей страны. Таким образом, ПР отли-чается наличием проблем, по масштабам и степени остроты выделяющим данный регион, и более важным значением их решения для страны в целом [13].

В 1995 г. был разработан и одобрен в Миннаце России «Проект Про-граммы развития депрессивных и отсталых районов Российской Федера-ции». Программой даны следующие определения таких регионов.

Депрессивный район — район, переживающий глубокий экономи-ческий кризис, выразившийся в спаде производства (прежде всего, в тра-диционных ведущих отраслях его территориальной специализации), дли-

65

тельное время находящийся в фазе застоя, сохраняющий низкие темпы производства и нуждающийся, как правило, в крупных инвестициях, об-новлении и диверсификации производства, новых формах экономического сотрудничества с другими регионами. Если такой район не получает необ-ходимой поддержки, он утрачивает свои позиции и может перейти в раз-ряд отсталых.

Отсталый район характеризуется низкими пороговыми значениями развития социальной и экономической сферы в сравнении с другими ре-гионами страны. Критерием отнесения района к категории отсталого явля-ется низкий уровень производства на душу населения, реальных душевых доходов, неразвитость социальной и производственной инфраструктуры. Как правило, территории традиционно отсталых районов охватывают один или несколько субъектов Федерации. Депрессивные районы могут локали-зоваться в рамках административного района, его части или города. В рас-сматриваемой программе указывается, что не должно быть «вечных» де-прессивных или отсталых регионов [11].

Весьма однозначное и чёткое определение дано в Проекте ФЗ «Об основах федеральной поддержки депрессивных территорий»: «Депрессив-ная территория – административная единица (район, город) или совокуп-ность сопредельных административных единиц в границах одного или не-скольких субъектов РФ, имеющих однородную структуру экономики, ока-завшаяся в результате острого кризиса в основной (основных) отраслях экономики в состоянии крайнего экономического упадка» [8].

К сожалению, чёткость данного определения получена за счёт его сужения. Фактически здесь понятие депрессивности в основном сводится к экономическим показателям плюс некоторые демографические параметры, связанные с уровнем безработицы (и, следовательно, с экономическим по-ложением региона). Как подчеркивает А.Г. Гранберг, подобная «фетиши-зация» экономических аспектов развития особенно вредна в условиях рос-сийской специфики, которая характерна крайней неоднородностью со-стояния регионов и территорий.

А.Г. Гранберг пишет: «Помимо недостаточности собственных воз-можностей для обеспечения своего нормального функционирования и раз-вития, а также решения задач национального и мирового масштаба, основ-ные качественные признаки проблемных регионов таковы:

* особая кризисность проявления той или иной крупной проблемы, нерешённость которой создаёт угрозу социально-экономическому положе-нию в стране, может вызвать политическую дестабилизацию, антропоген-ные природные катастрофы и т. п.;

* значительный ресурсный потенциал (производственный, научно-технический, трудовой, природный), использование которого крайне важ-но для решения социально-экономических проблем страны;

66

* особое значение геополитического и геоэкономического положе-ния региона для стратегических интересов страны» [3].

Используя более широкое понятие депрессивности регионов, связан-ное с падением качества жизни, мы получаем возможность опираться на разработки специальной программы Организации Объединенных наций UN HABITAT (United Nations Human Settlements Programme). В конце 1990-х годов по заказу этой программы группа экспертов разработала сис-тему индикаторов, всесторонне характеризующих качество жизни (мето-дика Хабитат-II). В систему входят индикаторы, характеризующие как экономические факторы развития территорий, так и социально-психоло-гические, культурологические и экологические [15].

Анализ социально-экономических показателей развития Ольхонско-го района свидетельствует об угрожающей обстановке и склонности рай-она к депрессивности. При этом депрессивные тенденции в первую оче-редь выражаются именно в сфере культуры и экологии.

Уровень жизни в Ольхонском районе ниже среднего по области. Среднемесячная заработная плата по району составляет 4345 руб., по об-ласти – 9310 руб. Доля населения, имеющего доход ниже прожиточного минимума – 57 %, в то время как в среднем по области – 23,3 % (2007 г.)

Основным источником финансового обеспечения развития социаль-ной сферы Ольхонского района являются средства, получаемые из бюдже-тов: районного, областного. Собственная база доходов не позволяет ре-шить социальные проблемы даже на уровне минимальной достаточности.

Основным источником собственных доходов бюджета является на-лог на доходы физических лиц (39,4 %), арендная плата за земли (32,3 %), налог на совокупный доход (9,1 %).

Основными расходными статьями бюджета являются: образование, здравоохранение, культура, а также народное хозяйство. Однако вследст-вие дотационности бюджета возможности поддержки развития производ-ственной деятельности в районе ограничены.

В районе на 01.01.2007 г. насчитывалось 238 предприятий и органи-заций всех отраслей экономики различных организационно-правовых форм.

Из всех представленных отраслей (туристическая, сельское хозяйст-во, пищевая промышленность) наибольшие темпы развития показывает туристическая отрасль (2007 г), объём реализации данной отрасли увели-чился на 24967,562 тыс. руб. по сравнению с 2002 г., увеличение промыш-ленной и сельскохозяйственной отраслей незначительны: промышленность – 1301,95 тыс. руб., сельское хозяйство – 569,5 тыс. руб. Размеры отчисле-ний также выросли, налоговые отчисления в бюджет увеличились на 387 тыс. руб., размеры отчислений во внебюджетные фонды – на 249,7 тыс. руб.

67

Потенциал земель для сельскохозяйственного производства позволя-ет сохранять существующую систему его реализации: животноводство с овцеводством и коневодством, рыболовство. Применение мер интенсифи-кации использования сельскохозяйственных земель ограничено режимами особого природопользования. В таких условиях часть малопродуктивных пастбищ целесообразно передать в рекреационное пользование.

Преобладающей формой собственности предприятий является част-ная. Предприятия с муниципальной формой собственности: муниципаль-ная коммунальная управляющая компания – вновь созданное предприятие по производству теплоэнергии, МУП «Исток», оказывающее жилищно-коммунальные услуги на территории районного центра (обслуживание, водоснабжение, водоотведение и т.д.), МУП «Бизнес», муниципальная ап-тека с сетью аптечных филиалов.

Экономика района в перспективе ориентируется на формирование современного туристического центра на базе уникального природного объекта и в этом направлении проводилась большая работа по подготовке документов на участие в конкурсе по особым туристско-рекреационным экономическим зонам.

В районе достаточно развита производственная инфраструктура, ко-торая дает возможность развивать рыбоперерабатывающее производство, переработку сельскохозяйственного сырья. Однако ее дальнейшее расши-рение ограничено сырьевыми ресурсами – квотами на лов рыбы, ограни-ченностью пастбищ.

В Ольхонском районе отмечается ряд внешних и внутренних поло-жительных факторов и необходимых предпосылок, которые могут стать основой его развития. К ним относятся:

Природно-ресурсные: - побережье озера Байкал, остров Ольхон – водные, рекреационные

рерурсы, уникальные природно-ландшафтные территории и объекты – база для развития туризма как основной отрасли развития района;

- лесные ресурсы – основная база для развития лесопромышленного комплекса с высоким уровнем глубокой переработки древесины и выпус-ком конкурентоспособной продукции;

- минерально-сырьевые ресурсы – база для строительной индустрии; - сельскохозяйственные земли.

Экономические и географические: - уникальные природные, рекреационные возможности; - перерабатывающая промышленность, базирующаяся на местном

сырье; - потенциальные возможности сельскохозяйственного производства; - наличие свободных производственных площадей с их последующей

реконструкцией и использованием; - наличие автомобильной транспортной сети.

68

Социальные: - наличие в основном постоянного населения, адаптированного к ус-

ловиям жизнедеятельности в районе; - наличие собственного трудового потенциала; - наличие еще незначительного, но все увеличивающегося слоя насе-

ления, готового к предпринимательской деятельности, адаптированного к условиям формирующейся рыночной экономики.

Институциональные: - конституционно определены разграничения прав ведения между

различными органами власти; - в результате приватизации, акционирования создана смешанная

экономика с преобладанием негосударственного сектора с многообразны-ми организационно-правовыми формами собственности;

- развивается малый бизнес и предпринимательство; - создана минимальная необходимая законодательная база для дея-

тельности органов местного самоуправления. Однако имеет место также множество негативных тенденций, в пер-

вую очередь – в сфере экологии и культуры. Нарастающий поток туристов при слабой развитости обслуживаю-

щей инфраструктуры приводит к растущему загрязнению побережья Бай-кала. Ситуация усугубляется тем, что туристический сезон очень короток (2-3 месяца в году) и количество удобных для проживания точек весьма ограничено. Это приводит к значительной концентрации экологической нагрузки, с которой биоценоз не справляется.

Отдельной и слабо изученной проблемой является «образное загряз-нение» байкальских берегов. Мы имеем в виду формирование облика рек-реационных зон в стилистике, резко нарушающей (и разрушающей) при-родный облик Байкала. Являясь мировым брэндом, Байкал обладает впол-не определённым устойчивым образом в глазах туристов [5]. Этот образ формирует ожидания, с которыми турист едет на Байкал. Однако, приехав, он сталкивается с безобразными времянками, неорганизованными хаотич-ными скоплениями «турбаз», кучами мусора и так далее [4]. Разочарование и ощущение обмана, которому подвергаются туристы, дополнительно под-талкивает их к пренебрежительному, разрушительному поведению, кото-рое невозможно контролировать ввиду низкой плотности административ-ной инфраструктуры. К эрозии брэнда Байкала добавляется размывание традиционного уклада жизни местного населения, пиратские археологиче-ские раскопки и тому подобные негативные явления. Все они хорошо из-вестны по опыту развития туристических районов во всем мире, но для Ольхона комплексный культурно-экологический кризис представляет осо-бую опасность [6].

Преимущества и угрозы, специфические для Ольхона, создают уни-кальную ситуацию, очевидно, требующую нестандартных подходов для

69

своего решения. На наш взгляд, основной фактор риска для района – низ-кая плотность административной инфраструктуры и связанная с ней не-возможность контроля над поведением туристов – подталкивает к исполь-зованию новых технологий наблюдения за состояниями территорий. На-пример, можно представить себе специальную программу в рамках систе-мы Google Earth, сканирующую места скопления туристов на берегах Оль-хона.

Google Earth представляет собой ресурс в Интернете, на котором вы-ложены спутниковые фотографии поверхности Земли. В большинстве слу-чаев разрешение фотографий не очень высокое – 15 метров на пиксель, что позволяет различать объекты масштаба сотен метров. Однако некоторые регионы сняты с гораздо более высокими разрешениями: территория Мо-сквы, например, с разрешением 0,6 метра на пиксель, а некоторые города США – 0,15 метра на пиксель. Такое разрешение позволяет уверенно раз-личать объекты размером менее метра. В результате появляется возмож-ность использования системы Google Earth для учёта размеров популяций редких животных [14] и тому подобных задач.

Проблемы такого объекта, как Байкал, представляющего общечело-веческую ценность и всемирное достояние, должны решаться с использо-ванием новейших и самых передовых технологий – только тогда появятся реальные перспективы решения этих проблем.

Рис. 1. Спутниковые фотографии Ольхона в системе Google Earth. Как можно видеть из подписи, изображение обновляется с частотой около

двух раз в год. Разумеется, задачи контроля над туристическими объектами по-требуют сканирования не реже, чем раз в сутки

70

Рис. 2. Карта Ольхона из системы Google Maps

Рис. 3. Причал паромной переправы через пролив Ольхонские ворота. «Высота» камеры – около километра (3322 фута). Разрешение явно недоста-

точное

71

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Бандман М. К., Лаппо Г. М., Машбиц Я. Г. Проблемные регионы: понятие, типы, особенности // Изв. Российской академии наук, серия Географическая. – 1994. – № 5.

2. Бандман М., Малов В. Сибирь и её проблемные регионы: подходы к разработ-ке программ их развития. // Экономист, 1997, № 4.

3. Гранберг А. Г., с использованием материалов А. И. Татаркина, В. И. Суслова, Н. Н. Михеевой. Трансформация экономического пространства России // Глава 16-1 книги Путь в XXI век (стратегические проблемы и перспективы российской экономи-ки) / под ред. Д. С. Львова. – М. : Экономика, 1999.

4. Лидин К. Л. Архитекторы, бандиты и рыцари // Проект Байкал / Project Baikal. – 2006. – № 7. – С. 11-14.

5. Лидин К. Л. Имидж Сибири в сегодняшней Западной Европе // Регион на пе-рекрестке Востока и Запада: глобализация и конкурентоспособность. Коллективная мо-нография. – М. : ТЕИС, 2003. – С. 285-290.

6. Лидин К., Суменкова М., Тугаринова О. Управление брэндом Байкала – необ-ходимый элемент маркетинга территории Прибайкалья // Социальная география регио-нов России и сопредельных территорий: фундаментальные и прикладные исследова-ния. / Научные труды II Всероссийской конференции. – Иркутск : Изд-во Ин-та геогра-фии им. В.Б. Сочавы СО РАН, 2008. – С. 196.

7. Поверх барьеров. Американский час с Александром Генисом // Радио Свобо-да. – http://www.svoboda.org/programs/ut/

8. Смирнягин Л., Былов Г.. О программе помощи депрессивным регионам. // Ре-гионология. – 1995. – № 3. – С. 31-43.

9. Сумленный С. Пятнадцать лет тупика // Эксперт. – 2006. – № 22 (516). 10. Хурсевич С. Как оптимизировать финансовую поддержку регионов // Феде-

рализм / Институт экономики РАН. – 1998. – № 2. 11. http://www.akdi.ru/gd/proekt/091615GD.SHTM 12. http://rels.obninsk.com/Rels/Limited/Nsub/Lm/sup-cat.asp13. http://rels.obninsk.com/Rels/Limited/Nsub/Lm/sup-cat.asp Кризисные города

России: пути и механизмы социально-экономической реабилитации и развития 14. http://www.versii.com/news/176276/print 15. http://www2.unhabitat.org/programmes/guo/guo_guide.asp

72

М. Г. МЕЕРОВИЧ

ДОРОГА, РЕГИОНЫ, СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ TP

1PT

(принципы пространственной организации России в новейшей истории)

M.G. MEYEROVICH

ROAD, REGIONS, SOVIET POWER (The principles of spatial organization of Russia

in the history of 20th century) SUMMARY The article is devoted to the analysis of the tasks of spatial constructing of

the country which were set and practically solved by the Soviet Power. The basis of these tasks was the geopolitical specificity of the territory of Russia – huge, linearly oriented, with heterogeneous settlement, with climatic conditions unfavorable for many kinds of activity, with specifically located mineral resources. The principle idea was “economic compaction of space” through optimizing the transportation network, increasing the traffic velocity and capacity and “agglomerating”, that is reducing the proportion of short distance communications.

As a result, a disaggregated and deurbanized settlement system has formed, which consists of basic urbanized areas (“socialist towns”) concentrating industry and population tied to it. This structure has survived by now. And some changes, that have been accumulated, have not been realized as a problem of reforming of spatial organization of settlement today’s and future Russia.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: агломерация, районная планировка, теория

расселения, соцгорода, концепция социалистического расселения, миграции, конкуренция городов.

Геополитические особенности России – огромная линейно

ориентированная территория; значительная неравномерность распределения населения; климатические условия, неблагоприятные для многих видов деятельности; специфика расположения природных ископаемых; очень неоднородный характер освоенности территорий; различная степень очагового характера индустриального развития и многие иные черты – всё это привело уже в начале XIX века к формированию довольно специфического понимания того, как должна быть устроена «пространственная конструкция» страны.

Любопытный пример: когда в 1850 г. капитан-лейтенант Геннадий Невельской разведал Нижнее Приамурье и Приморье – говоря современным

TP

1PT Выполнено при финансовой поддержке гранта РГНФ в рамках научно-

исследовательского проекта «Агломерации: расселенческая доктрина в России сегодня и 100 лет назад (учёт исторического опыта при принятии современных решений)» № 08-01-00512а. 2008-2009.

языком, юг Дальнего Востока – и 1 августа на свой страх и риск объявил о присоединении этих земель к России, нарушив договоренности заключённого в 1689 г. Нерчинского мира с Китаем TP

2PT, то министр

иностранных дел Карл Нессельроде отдал его за это под трибунал и «разжаловал в матросы с лишением всех прав состояния», заявив, что нам не нужны столь отдалённые земли – тратиться на то, чтобы их охранять и осваивать, возможностей у страны нет. Нет и никакого экономического интереса к подобному захолустью. Если бы не вмешательство генерал-губернатора Н. Муравьёва-Амурского, подавшего петицию лично императору Николаю I, то Россия так и не имела бы выхода к Тихоокеанскому побережью, и, скорее всего, уже через 10-15 лет была бы полностью отброшена от океана и сформировала свою восточную границу где-нибудь в районе Байкала и Лены. А может быть, даже западнее [2]. Царское правительство с пониманием огромных грядущих проблем и, как следствие, с большой опаской относилось к вопросам расширения территорий – их же нужно было обустраивать и удерживать…

Но, как бы то ни было, к началу XX в. территория страны была очерчена и «огорожена», а также весьма интенсивно освоена, но исключительно в её европейской части (рис. 1). А вот за Уралом, в Сибири, на севере и на Дальнем Востоке заселённость была исчезающе малой (рис. 2). Возникла задача наполнения страны населением. Столыпинская реформа заполнила пустующие территории Сибири и Дальнего Востока за счёт того, что привела в движение массы крестьянского населения и запустила восточный миграционный дрейф за Урал, формируя новые очаги расселения. Она использовала прежде всего аграрный импульс освоения новых территорий.

Но аграрная стратегия была неприемлема для тех задач, которые ставило перед собой советское правительство. Поэтому, придя к власти и восстановив (за счёт использования НЭПа) к концу 1920-х гг. экономику, большевики принялись осуществлять иную стратегию, резко и кардинально изменив приоритеты и цели территориального освоения страны.

Новые цели заключались в том, чтобы мало-мальски равномерно заполнить населением пустующие и окраинные территории страны. А для этого сначала превратить «Россию-крестьянскую» в «Россию-пролетар-скую». Т.е. оторвать от земли, благодаря программе коллективизации, значительные массы крестьянского населения, переместить их в существующие промышленно развитые города, включить в трудо-бытовые коллективы и как можно скорее «опролетарить». А затем в соорганизованном и контролируемом виде перебросить в места возведения новых объектов

TP

2PT В 1685 году манчжурская армия под руководством европейских военспецов из

ордена иезуитов штурмовала самую южную в Сибири русскую крепость Албазин на Амуре. Центр не мог помочь их обороне. Условием заключенного в 1689 году Нерчинского мира с Китаем стал полный уход русских из Приамурья.

военно-промышленного комплекса, который рассматривался как маховик развития всего гражданского производства.

Рис. 1. Карта железных дорог Европейской части предреволюционной России, иллюстрирующая степень освоенности территории этой части России

Объекты первых пятилеток представляли собой «военно-гражданские производства», в которых одновременно в различных пропорциях производилась военная и гражданская продукция. Эти предприятия составляли единую централизованно управляемую общегосударственную сеть технологически взаимосвязанных промышленных предприятий, которые располагались как можно ближе к местам добычи сырья и образовывали производственные цепочки. Их размещение было воплощением массированного «восточного дрейфа» тяжёлой индустрии и энергетики на Урал, в Сибирь и на Дальний Восток, туда, куда в тот период практически не могли долететь самолёты вероятных противников. В районы, где имелись крупные залежи полезных ископаемых и лесных ресурсов и куда начинали подтягиваться транспортные артерии.

На этом основывалась концепция пространственной организации советского государства.

Рис. 2. Картосхема (на почтовой открытке) железных дорог Урала, Западной и Восточной Сибири в предреволюционный период,

иллюстрирующая степень освоенности территории

Политика СССР в отношении окраинных и неосвоенных территорий во многих содержательных моментах основывалась на предреволюционных проектных разработках. На тех из них, которые соответствовали планам советского руководства. В частности, одним из первых был выбран и реализован план ГОЭЛРО. Прежде всего, потому что он соответствовал новым принципам пространственной концентрации индустрии и населения в базовых ареалах территориальной структуры и позволял практически трансформировать существовавший пространственный каркас расселения. Это осуществлялось в результате переноса производств ближе к местам залегания природных ископаемых, где, собственно, и возводились электростанции.

Основной задачей новой пространственной конструкции страны было «обеспечение экономического сжатия пространства». Достигалась это за счёт «магистрализации» (оптимизации транспортной сети, повышения скорости движения и провозоспособности) и «агломерирования» (т.е. повышения доли экономичных коротких связей в производственных процессах и расселении).

Не подозревая о наличии термина «агломерация» (да его и не существовало в тот период), советская власть, в точном соответствии с её принципами (которые будут сформулированы много позже), создавала в базовых ареалах расселения крупные урбанизированные территории (впоследствии, заметим, довольно хаотично развивавшиеся – рис. 3).

Рис. 3. Очаги индустриального развития СССР TP

1PT

Как научный термин слово «агломерация» появится позже. Он будет обозначать естественный процесс концентрации городских видов дея-тельности вперемешку с очагами индустриального производства, который претерпели в ходе промышленной революции на Западе в середине XIX века индустрия и сопутствующая ей селитьба. Концентрация выражалась в том, что промышленность выходила за пределы административных границ и сливалась с близко расположенными производствами соседних населённых пунктов, создавая сплошную индустриальную полосу, а вернее, чересполосицу жилых и производственных зон, превращавшуюся либо в «кляксу», либо в многокилометровую «полосу».

Но если во всем мире рост больших городов являлся результатом естественно текущей тенденции – они постепенно расширялись, вопреки усилиям властей сдержать их рост, то в СССР в 1930-е гг. этот процесс был абсолютно осмысленным, сознательным и целенаправленным. Развитие урбанизации в Советском Союзе являлось искусственно осуществляемой

TP

1PT Иллюстрации №№ 3,5,6,7,8 и условные обозначения к ним заимствованы из

статьи Г.М. Лаппо [3]. Подписи и интерпретации схем сделаны мною – М.М.

программой, в ходе реализации которой новые крупные городские образования формировались по принципу рационального объединения групп кооперированных производств (создававших взаимосвязанные технологические цепочки) и размещения подле них строго посчитанного количества потребных трудовых ресурсов. Осуществлялось это искусственно – за счёт волевого назначения мест размещения новых промышленных узлов и ядер расселения, а также в результате принудительных перемещений сюда людских контингентов.

Советская индустриализация, помимо задач формирования мощного военно-промышленного комплекса, решала задачу формирования целостной, общегосударственной иерархически устроенной административно-территориальной структуры, способной скрепить части страны в единое целое. Она задавала такое устройство её опорного каркаса, при котором «рисунок расселения» представлял собой совокупность центров промышленного производства и соединяющих их магистралей. Предполагалось, что в результате будет сформировано единое «многофакторное» пространство – экономико-технологическое, социально-культурное, административно-уп-равленческое, научно-производственное. Рыхлая территориальная структура была неприемлема, она трактовалась как способствующая центробежным силам, сепаратизму и, в конечном счёте, распаду страны.

Сознательно закрепляя за новыми крупными индустриальными (т.е. «пролетарскими») центрами, получившими название «соцгородов», роль опорных узлов единого общегосударственного производственно-распреде-лительного процесса и присваивая им функцию центров территориальной организации населения, власть тем самым выстраивала систему партийно-административного управления, видя в ней важнейший атрибут государственности.

При этом вопросы формирования условий нормального существования и благоприятной среды жизнедеятельности людей традиционно отходили на второй план или вообще не ставились, а только лишь идеологически провозглашались.

Власть понимала, что территории у страны слишком много в сравнении с наличными средствами её освоения и содержания, коих хронически недоставало. Поэтому огромная территория страны в рамках концепции социалистического расселения рассматривалась весьма дифференцировано: а) окраинные и слабозаселенные территории страны «заполнялись» новым населением за счёт перемещения туда трудо- и спецпереселенцев; б) промышленно развитые центральные районы использовались как базовые для социально-культурной переработки крестьянского населения в пролетариат; в) срединные и северные, практически пустующие части страны, являвшие собой вместилище разнообразных природных ресурсов, осваивались и «включались в хозяйственный оборот» за счёт подневольного принудительного труда заключенных.

В итоге эти искусственные меры перемещения населения к местам ресурсного освоения и индустриального развития вызвали к жизни несколько форм территориальной концентрации поселений – точечную (крупные города), ареальную (группы рядом лежащих поселений), линейную (цепочки городов, располагаемых на транспортных артериях).

«Агломерационным» качеством, т.е. способностью сливаться воедино в результате естественного стремления к обретению наиболее коротких связей в процессах жизнедеятельности, обладали все три формы: а) «ареальные» поселения испытывали закономерное взаимное тяготение и наращивали двусторонние связи; б) «магистрализационный» потенциал транспортной артерии упрощал и активизировал взаимные контакты поселений, близко расположенных на отдельных фрагментах линейных структур; в) способность сливаться воедино проявлялась и внутри городской ткани крупных городов, которые часто формировались, вырастая из группы рядом расположенных соцпосёлков, изначально создававшихся как небольшие (на 30–50 тыс. чел.) монопрофильные поселения при производственно кооперированных предприятиях, а затем «слипавшихся» в результате интенсивных технологических, трудовых, хозяйственных, культурно-бытовых и прочих связей (рис. 4).

Рис. 4. Первоначальная планировка г. Сталинграда,

состоявшая из цепочки соцпосёлков при кооперированных заводах, связанных единым производственным процессом

73

Благодаря целенаправленным усилиям большевиков к середине ХХ в. в России структура расселения, в сравнении с концом XIX в., изменилась кардинальным образом. В немыслимо быстрые сроки и с неисчислимым (до сих пор) количеством жертв в результате коллективизации и индустриализации в СССР свершилась урбанистическая революция. Причём очень специфическая. В результате сформировалась в целом рассредоточенная дезурбанистическая структура расселения, но состоящая из опорных урбанизированных промышленно-селитебных образований – «соцгородов», концентрирующих промышленность и прикрёпленное к ней пролетарское население, административные функции управления прилегающими сельскохозяйственными районами, зонами ресурсодобычи, транспортного строительства и т.п.

Это структура остаётся неизменной до сих пор. За прошедшее столетие число российских городов выросло всего

лишь в 2,2 раза. Но при этом резко выросло количество крупных городов – в 22 раза. Если в 1897 г. на территории нынешней РФ имелось всего лишь 7 городов-стотысячников (причем ни одного восточнее Урала), то к началу 2001 их насчитывается уже 163 и в них сосредоточено 2/5 населения страны. Если в 1897 г. в губернских центрах (кроме столичных) обычно сосредоточивалось 2-3 % населения губернии (а всё остальное население было рассредоточено по территории губернии), то сегодня в республиканских, краевых и областных центрах в среднем концентрируется 20-40 % населения того или иного субъекта Федерации. На рубеже ХХ и ХХI столетий доля городского населения России составила 73 % – один из высоких по мировым меркам показателей [3].

Советское руководство сформировало систему расселения, неразрывно связанную со структурой промышленного производства, основанную на административно-территориальном делении, «заточенном» под централизованную иерархически выстроенную систему партийно-государственного управления. В советской системе урбанизированный характер фрагментов расселения обеспечивался за счёт того, что население привязывалось к производству широким спектром средств – пропиской, трудовыми книжками, распределением и закреплением молодых специалистов, направлением трудовых ресурсов на ударные стройки, ограничением зоны проживания после отбытия срока заключения, дефицитом жилья и проч. В результате городские поселения весьма эффективно превращались в места добровольно-при-нудительного прикрепления населения страны к местам трудоустройства. Власть всеми силам стремилась исключить естественные миграции и, напротив, активно инициировала искусственные плановые целевые перемеще-ния трудовых ресурсов.

74

Проекты советского периода исчерпали себя. Но они продолжают существовать, вынуждая государство продолжать содержать те поселения, в которых уже не осталось мест приложения труда, где отсутствует система высшего и среднего специального образования, где нет возможностей для индивидуального профессионального развития и персональной служебной карьеры. Отдельные места созданной в советский период системы расселения оказались захваченными сферой влияния расположенных в их центре крупных городов. Около 30 % общего числа новых городов, возникших в России в течение XX в., составили ближайшее окружение крупных центров, в большинстве своём старых городов. В их числе «индустриальные центры» – поселения при крупных заводах или кооперированных предприятиях про-мышленных комплексов, а также города-спутники военно-научных центров, красиво именуемые «наукограды» (новый тип городов, какого не знал XIX в.), и т.п.

Рис. 5. Транспортные коридоры и основные магистрали современной России

Следует констатировать, что политические изменения в стране не привели к трансформации пространственной структуры расселения. Несмотря на многие принципиальные изменения в экономике, бизнесе, формах организации базовых финансовых потоков, системе

75

государственного управления, политической организации общества и проч., она остаётся фактически такой же, какой была сформирована в 1930-е и в 1970-е гг. Теми же остаются «коридоры освоения». Теми же – пояса «транспортной магистрализации». Теми же – индустриально развитые очаги узловой концентрации промышленности и населения (рис. 5, 6).

Постепенно накапливавшиеся содержательные изменения до сих пор не осмыслены, не оформлены и не поставлены как расселенческая проблема. Как проблема реформирования пространственной организации современной и будущей России. Не осмыслено и то обратное влияние, та «обратная инерционность», с которой пространственная организация страны, доставшаяся в наследство от советской доктрины, воздействует на сегодняшние попытки создания новой системы муниципального управления, перетягивая её к прежним стереотипам централизованного руководства.

Рис. 6. Териториальное развитие современной России: распределение городских поселений – узлов опорного каркаса расселения

Так, например, формируемый сегодня Северо-Российский Евразийский транспортный коридор лишь продолжает советскую ресурсодобывающую стратегию освоения северных и окраинных территорий страны. Он вряд ли привнесёт в обозримом будущем кардинальные изменения в расселенческую наполненность севера

76

Тюменской области и Нижнего Приангарья (об этом, в частности, заставляет задуматься практический опыт эксплуатации БАМ). Во всяком случае, не для кардинальной перестройки расселенческой структуры севера планируется возведение второй широтной транспортной магистрали от Хельсинки до Тихого океана. А прежде всего, как и раньше, для обеспечения добычи и транспортировки на запад и восток природных ископаемых из Арктической зоны и Крайнего Севера (рис. 7). На отдельных участках будущая Северо-Сибирская магистраль уже сложилась в предыдущий период или складывается сегодня вдоль существующих железных дорог (БАМ, Сургут–Нижневартовск, Хребтовая–Усть-Илимск).

Вместе с БАМом на востоке, Белкомуром и Баренцкомуром на европейском севере, эта магистраль также будет осуществлять межконтинентальный транзит по европейско-азиатскому мосту: Токио – Скандинавские страны (в случае сооружения перехода мостом или тоннелем с материка на остров Сахалин и соединения тоннелем Сахалина и Хоккайдо) TP

1PT (рис. 8). Но при существующем порядке налоговых отчислений

с мест в федеральный бюджет, а затем перераспределения и возращения обратно на места в объёмах, определяемых тем, «сколько кто выпросит», эта трасса и прилегающая к ней территория, скорее всего, останется такой же освоенчески заброшенной, как и зона БАМ. Появления нового качества жизни в поселениях, которые возникнут для её обслуживания и подержания в технически исправном состоянии, вряд ли стоит ожидать. А без этого удержание населения в климатически некомфортных районах страны, по которым пройдёт трасса, превращается в серьёзную проблему.

Особенно на фоне миграционной ситуации, которая сегодня, заметим, совершенно иная, нежели в советский период – люди неожиданно обрели возможность перемещения. Причём не только по территории страны, но и за её пределы. В результате тут же сформировался так называемый «западный дрейф», противоположный добровольно-принудительно осуществлявшемуся в советский период «восточному». Он начал активно вымывать население из регионов Сибири и Дальнего Востока в европейскую часть. Возникло явление, ранее для поселений нашей страны нехарактерное – «конкуренция городов»: населённые места с большим культурным и трудовым потенциалом, предоставляющие лучшую обеспеченность жилищем, более надёжную степень личной безопасности, более высокий уровень образовательных услуг, более высокое качество жизни, предлагающие более широкое разнообразие видов досуга и форм подержания здоровья, активно перетягивают к себе население из других мест. Так, например, на линии западного дрейфа Иркутск сегодня проигрывает бурно развивающимся Красноярску и Новосибирску – в 2007 г.

TP

1PT Правда, в последней роли она столкнётся с серьёзной конкуренцией со стороны

уже формируемой Трансазиатской магистрали.

77

в Иркутскую область прибыло 37457 чел., уехало – 43143 чел. (миграционная убыль – 5686 чел.) TP

2PT. Положительное сальдо миграции по

линии западного дрейфа Иркутская область сохраняет лишь с 12 субъектами РФ, причём расположенными севернее и восточнее – она принимает население из Республики Бурятия, Читинской области, Республики Саха (Якутия), Магаданской области и ряда других.

Рис. 7. Перспективы развития территории страны

всвязи с планируемым транспортным строительством

Безусловно, новому Северо-Российскому Евразийскому коридору расселения удастся обеспечить взаимодействие районов Ближнего Севера России между собой. Но практика показывает, что если на интенсивно заселённых территориях появление новой транспортной артерии тут же усиливает привлекательность прилегающей к ней территории как места жительства, то на экстенсивно заселённых территориях подобная закономерность не срабатывает. Наоборот, инициирует отток населения. Поэтому города, расположенные в более климатически благоприятной по отношению к Северо-Рос-сийскому транспортному коридору зоне Транссиба, будут устойчиво сохранять роль магнита, стягивающего на себя население северных и восточных территорий. Они будут доминировать и по

TP

2PT На Красноярский край ежегодно приходится 20 % миграционной убыли, на

Новосибирскую область – 9,76 %; Московская и Ленинградская области (со своими центрами) принимают 25,8 % иркутских мигрантов [1, с. 22-23].

78

отношению к своим восточным собратьям, и по линии «южного дрейфа», т.е. по отношению к поселениям Крайнего Севера, продолжая стягивать к себе население окраинных территорий собственных регионов.

Рис. 8. Включённость транспортных артерий России в международную систему трансконтинентальных магистралей

Поэтому формирование Северо-Сибирской магистрали вряд ли приостановит «сползание населения на юг», проявившее себя в последние десятилетия после отмены советской системы привязки людей к месту обитания за счет прописки, трудовых книжек и иных антимиграционных мер. Остающаяся неравномерность культурного и социального развития зоны Транссиба, с одной стороны, и, с другой, таких зон, как БАМ, Сургут–Нижневартовск, Лесосибирск–Усть-Илимск, осваиваемых второй волной индустриализации, причем в её наихудшей – исключительно ресурсодобывающей стратегии освоения, увы, еще долгие годы будет являться причиной утекания населения на юг.

И в этом вопросе естественные тенденции и политика власти скоро придут в прямое противоборство. Какие средства изберет федеральная власть для осуществления своих стратегических планов в условиях жесточайшего дефицита постоянного оседлого населения и острого недостатка квалифицированной рабочей силы? Будет ли учтён опыт прошедшего столетия? Будет ли продолжаться советская доктрина заселения новых территорий за счёт привязанного к производству, низкоквалифицированного труда местного населения, которому всё равно

79

деваться некуда и негде работать, кроме как на данном предприятии и на предлагаемых условиях труда? Будет ли продолжаться советская налоговая политика – ухода денег в центр для перераспределения и возвращения обратно в том объеме, который будет определен федеральными органами как «целесообразный»? Будет ли продолжаться «ресурсодобывающая» стратегия освоения Сибири и Крайнего Севера, красиво называемая «индустриализацией», но по сути дела не привносящая в регионы ничего собственно индустриального – ни новых технологий, ни нового качества наукоёмкого технического потенциала, ни нового качества среды обитания. Ответов на эти вопросы пока нет. Но одно очевидно – необходимо искать новые формы удержания населения в Сибири и на Дальнем Востоке, формировать новые структуры расселения, способные обеспечить новое качество жизни и новое качество городского и сельского образа жизни.

В частности, специальный юридический и управленческий статус должны получить «агломерации» как базовый элемент новой пространственной конструкции страны. Они должны обрести научно выверенный механизм управления и развития. Агломерации уже фактически стали ключевой формой современного российского расселения, потому что превратили созвездия тяготеющих друг к другу поселений в единую структуру, связанную интенсивными ежедневными и эпизодическими перемещениями в трудовых, образовательных, рекреационных, торгово-культурных и прочих целях. Так, на работу в Иркутск каждый день ездят 12 % ангарчан и 22 % шелеховцев. Ежедневный транспортный поток (с учётом транзитного транспорта) на участке Ангарск–Иркутск составляет 19 тысяч автомобилей, Шелехов–Иркутск – 12 тысяч автомобилей.

Концентрация населения в агломерациях даёт возможность использовать фактор численности населения как средство социально-культурного и торгового развития, потому что рост числа жителей, переваливающий за миллион, делает эти поселения инвестиционно привлекательными для прихода сюда крупных торговых сетевых структур, крупных девелоперов (в том числе инвесторов международного масштаба), приносящих широкий ассортимент дешевых товаров и услуг. Поскольку каждый из городов агломерации в отдельности не способен обеспечить экономическую выгодность существования мощных развлекательных и культурных учреждений и, как следствие, разнообразие форм досуга, развлечений и информации, экономически привлекательную среду для малого бизнеса и т.п., постольку лишь объединение их в рамках единой структуры управления способно инициировать реализацию крупных инвестиционных проектов.

Кроме того, агломерации создают более гибкий рынок рабочей силы, так как предоставляют отдельному человеку более широкий выбор мест приложения труда и позволяют переучиваться и адаптироваться к

80

изменяющемуся балансу возникающих, «сжимающихся» и расширяющихся видов и отраслей деятельности. В сегодняшней расселенческой доктрине России они должны рассматриваться как узловые элементы нового опорного каркаса пространственной организации, выступать объектом целенаправленного искусственного формирования.

Сегодня опыт принудительного формирования системы расселения в СССР в ходе военной индустриализации оценивается, в основном, крайне негативно. При этом никто не изучает историю государства как первого в истории человеческой цивилизации полностью искусственного общества, как первого социального проекта, в котором все стороны жизни и деятельности формировались целенаправленно, сознательно и по-новому. Где сознательно и целенаправленно формировался принципиально иной пространственный каркас. Где воедино увязывались множественные аспекты управления функционированием огромной неоднородно заселённой территории. Где государство выступало единым «оператором» развития, выстраивая сложный компромисс между амбициями геополитической экспансии и проблемами внутренней организации.

Опыт из социально-культурного программно-проектного эксперимента, переработавшего менталитет целого народа и сформировавшего новую пространственную организацию гигантской страны, не извлекается. А он крайне необходим сейчас, когда нужно вновь начинать проектировать, то есть – искать решения, не имеющие аналогов. Особенно в условиях, когда Россия экономически стоит в капитализме, социально крепко увязла в устаревших общественных реалиях, доставшихся от СССР, а культурно либо с восторгом растворяется в чужих образцах, либо ежедневно безвозвратно теряет под напором отечественного хапужничества и разрушительства.

Россия сегодня нуждается в том, чтобы проектировать, а затем действовать – последовательно и точно двигаясь к достижению поставленных целей. Россия сегодня нуждается в искусственном сотворении, поскольку сама собой, естественным образом, выжить уже не в состоянии.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 1. Вестник Фонда регионального развития Иркутской области. – 2008. – № 3. 2. Ермаков А.В. Три богатыря и один святитель // Наследник – 2007. – № 13-14. -

С. 86-95. 3. Лаппо Г.М. Территориальная структура России в начале XXI века

[электронный ресурс] 2008. – режим доступа: HTUhttp://geo.1september.ru/article.php?ID=200203304UTHT T– на рус. яз.

88

Т. МИХАЛЬСКИЙ

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ, РЕГИОНАЛИЗАЦИЯ И КОНКУРЕНТОСПОСОБНОСТЬ ПРОМЫШЛЕННЫХ АРЕАЛОВ

В ЦЕНТРАЛЬНО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ T. MICHALSKI

GLOBALIZATION, REGIONALIZATION AND COMPETITIVENESS OF INDUSTRIAL AREAS

IN CENTRAL-EASTERN EUROPE SUMMARY The article is devoted to the influence of modern processes at the

changes in competitiveness of industrial areas in the post-socialist states of Central-Eastern Europe since the end of 1989. Among these processes, global-ization and regionslization are the principle, as well as transition to the knowl-edge-based economy and society.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Центрально-Восточная Европа, промыш-

ленные ареалы, регионализация, конкурентоспособность районов, дис-пропорции, глобализация, реструктуризация, экономика, основанная на знаниях.

Введение Целью этой работы является представление влияния главных

процессов, возникающих в современном мире, на изменения в конкурен-тоспособности промышленных ареалов в государствах Центрально-Восточной Европы. Таким термином в последнее время часто называют постсоциалистические страны, расположенные к западу от Германии, Австрии и Италии (а также к северу от Греции) и к востоку от России; т.е. речь идёт об Эстонии, Латвии, Литве, Польше, Чехии, Словакии, Венгрии, Белоруссии, Украине, Молдавии, Албании, Румынии, Болгарии и странах, возникших на месте Югославии. Наш обзорный анализ начинаем со времени, когда возникло первое некоммунистическое пра-вительство в этой части Европы (конец 1989 г.).

Новые процессы в мире и в Европе, обусловливающие конку-

рентоспособность районов Во второй половине XX века возникло много процессов глобаль-

ного характера, которые имеют сегодня основное влияние на изменения конкурентоспособности отдельных районов. Наиболее важным из всех

89

является процесс глобализации. Существенную роль играют и другие, связанные с этим процессом аспекты: третья промышленная революция, возникновение и развитие экономики знаний, регионализация.

Понятие глобализации очень трудно определить. У него много ас-пектов, оно многоплоскостное. Международный валютный фонд (МВФ) считает, что это увеличивающиеся взаимосвязи между странами во всем мире, которые связаны с ростом числа и объёма сделок: обмен товаров и услуг, потоки капитала, а также быстрое распространение технологии. Именно последнее явление сделало глобализацию заметной, а благодаря политической либерализации её начали глубоко анализировать [4, c. 4]. Этот процесс является сравнительно новым, имеются различные его классификации. Но основными аспектами глобализации являются эко-номический и общественный.

1. Экономический аспект проявляется, во-первых, в возникновении крупных международных корпораций, у которых руководство находится в одном государстве, а их отделения распространяются на весь мир. Во-вторых, он проявляется в возникновении международных экономических организацией, среди которых: Группа Всемирного банка, принимающая участие в инвестировании совершенствования инфраструктуры или раз-вития сельского хозяйства; Международный валютный фонд, помогаю-щий государствам, входящим в его состав, стабилизировать свои валю-ты, уравновешивать платёжный баланс, а также способствующий меж-дународному валютному сотрудничеству; Всемирная торговая организа-ция (ВТО), задачей которой является расширение и стабилизация торго-вого обмена между странами и упорядочение правил этой торговли; Ор-ганизация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), зани-мающаяся стабилизацией экономической политики на глобальном уров-не.

2. Общественный аспект заключается, прежде всего, в том, что на-чинает существовать так называемая глобальная культура. Происходит унификация образцов поведения, культурных образцов, музыкальных и кулинарных вкусов. Это явление вызывает также возникновение гло-бального, информационного общества. Сегодня благодаря техническому прогрессу нам легче переехать из одной части мира в другую. Современ-ная техника коммуникации изменяет также стиль жизни и работы – очень большую роль в этом явлении играют телевидение, мобильные те-лефоны и Интернет.

В конце XX века в технически развитых странах наступила третья промышленная революция. Она вызвала к жизни изменения в промыш-ленной деятельности, которые заключаются в следующем [18]:

90

• повышается значение научных исследований в производстве (из трёх этапов – научных исследований, капиталовложений и собствен-но производства продукции – первый фактически не существовал во время первой и второй промышленных революций);

• увеличивается процент работников-исследователей в боль-ших концернах (денежный вклад на исследования достигает 15 % всего бюджета концернов);

• появляются новые технологии управления людьми (приспо-собленные к управлению работниками преимущественно с высшим об-разованием, занятыми в научных исследованиях, или инженерами в са-мом процессе производства);

• используются новые технологии организации процесса про-изводства (в результате оно становится более компьютеризованным и одновременно более гибким);

• идёт процесс объединения концернов, которые работают в одной отрасли.

В конце XX века в науке и в жизни появились новые термины: но-вая экономика, цифровая экономика, сетевая экономика, экономика, где основной движущей силой прогресса являются знания, сосредоточенные в человеческом капитале и информационном поле вокруг. Человек рас-сматривается не только как фактор производства (труд), но и как его ре-зультат. Процесс развития такой экономики заключен в наращивании запаса способностей и набора потребностей человека. Несмотря на раз-личия между этими терминами, надо согласиться с тем, что они обозна-чают новые принципы экономического развития, не опирающегося уже на традиционные сырьё и капитал, но на информацию – прежде всего на способности к её использованию.

Сегодня в экономике, основанной на знаниях, большую роль игра-ет не только обладание этими знаниями или их доступность, но способ-ность их умело использовать в практическом аспекте. Это поможет об-легчить сотрудничество с другими агентами на рынке.

Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) под понятием экономики, основанной на знаниях, понимает экономику, непосредственно базирующуюся на производстве, распространении и применении знаний и информации. Способность того или иного общест-ва к освоению информации и её использованию становится главным фактором, вызывающим рост его международной конкурентоспособно-сти. По мнению П. Ф. Друкера, в современной посткапиталистической экономике главным средством производства являются знания, а рост их ценности будет результатом производительности и инновации, возник-ших из применения знаний. Экономика наиболее развитых обществ в хо-

91

де третьей промышленной революции превращается в экономику, осно-ванную на знаниях, а сами общества – в общество, основанное на знани-ях.

Как и каждое явление, глобализация имеет свои отрицательные черты. Прежде всего, наступает понижение значения территориальных и национальных связей. Во-вторых, происходит унификация стиля жизни, а также повышение уязвимости региональных экономик перед междуна-родными проблемами.

Наиболее серьёзной реакцией на отрицательные следствия глоба-лизации является рост регионалистических тенденций. В глобальной сфере это проявляется в росте регионального сотрудничества между го-сударствами. Целью возникновения региональных экономических орга-низацией является стремление к обеспечению входящим в их состав странам безопасности и противодействие отрицательному влиянию по-следствий развития мировой экономики. В мире очень важную роль на-чинают играть международные корпорации и международные финансо-вые институты.

С одной стороны, процесс регионализации вызывает большую гармонизацию развития экономик стран, входящих в состав данной эко-номической организации, но с другой стороны, растут диспропорции между экономиками государств, принадлежащих и не принадлежащих к данной организации. Когда организация добивается успехов, другие страны хотят войти в её состав. Им надо приспособиться к новым требо-ваниям, их общественная, политическая и экономическая жизнь должна стать похожа на стиль жизни «старых» членов. Тогда регионализация начинает вести к унификации (как и глобализация). Сегодня, когда эти процессы только начинают развиваться, сложно сказать, является ли ре-гионализация какой-то формой глобализации или же её ограничивающей альтернативой [1].

В анализируемой части Европы мы можем увидеть примерно оди-наковое отношение к региональным процессам, но не все государства действуют в одном и том же направлении. Некоторые страны выбрали интеграцию с Евросоюзом. Эстония, Латвия, Литва, Польша, Чехия, Словакия, Венгрия, Румыния, Болгария уже являются его членами. Все эти государства, кроме двух последних, принадлежат также к Шенген-скому соглашению. Кроме того, Словакия, а также Словения и Черного-рия отказались от своих национальных валют и приняли евро. С другой стороны, такие государства, как Белоруссия, Молдавия, Украина и, ко-нечно, Россия, принадлежат к Содружеству Независимых Государств

92

(Украина входит туда неохотно, потому что она стремится оживить ГУ-АМ) TP

1PT.

Регионализация и промышленные ареалы В региональном аспекте изменения в конкурентоспособности стран

Центрально-Восточной Европы связаны, с одной стороны, с процессом глобализации [9, 13, 15], с другой – обусловлены региональными осо-бенностями. A. Куклиньский и Б. Кацпшицкий [5] считают, что основ-ными факторами, затрудняющими усвоение принципов экономики, ос-нованной на знаниях, являются:

• воздействие «пережитков» социализма; • малоэффективная работа правительств; • ограниченность ресурсов и незначительные размеры рынков; • отсутствие конструктивного отношения к странам со сторо-

ны международных финансовых институтов; В первом случае речь идёт, прежде всего, о том, что ещё сегодня в

системе науки видны следы влияния социалистической системы (как в материальной, так и в духовной сферах), заставлявшей приспосабливать-ся опосредованно и непосредственно к требованиям военно-промышленного комплекса. Кроме того, некоторые области науки из-за идеологических соображений не могли развиваться, не было также свя-зей с научными работниками из стран Запада.

Очень часто бывает так, что правительства пытаются механически соединить устаревшие модели управления с новыми, поскольку не уме-ют разработать перспективную стратегию развития науки. Кроме того, власти очень легко поддаются влияниям популизма и неолиберализма. Всё это приводит к тому, что появляется разрыв между поколениями на-учных работников соответствующих государств.

Ограниченность ресурсов и незначительные размеры рынков при-водят к невозможности формирования перспективных программ иссле-дований.

Кроме того, в начале 90-х годов XX века международные финансо-вые институты не смогли разработать стратегии, которая помогла бы го-сударствам Центральной и Восточной Европы изменить отношение к науке. Они только предложили финансовую помощь, которая не смогла

TP

1PT Неточно. ГУАМ создан и функционирует как интеграционное объединение

некоторых государств – членов СНГ (сейчас одно из них – Грузия – из СНГ вышло), объединившихся вокруг самого мощного из них – Украины; из анализируемых в ста-тье стран включает также Молдавию. Внутри СНГ он противостоит некоторым дру-гим объединениям под эгидой скорее России, в которые входит и Белоруссия (При-мечание редакции).

93

изменить сложившейся модели науки, а лишь привела к её диверсифика-ции, но скорее в отрицательном значении этого слова.

Когда социалистическая система прекратила существование, си-туация в промышленности анализируемых государств была неблагопри-ятной, необходимо было быстро её выправить [8]. Есть несколько при-чин, обусловливавших данную ситуацию [12]:

• деформация структуры промышленности в пользу энергети-ки;

• преобладание больших предприятий над малыми; • очень высокая монополизация производства и рынка; • территориальная концентрация промышленности только в

старых промышленных районах [7]. Дополнительной проблемой в посткоммунистических государствах

был разрыв экономических связей [14]. Этот процесс хорошо виден в го-сударствах, которые возникли на месте Югославии и СССР. Упадок по-литических связей привёл к ликвидации взаимосвязей между промыш-ленными предприятиями.

Регионализационные перемены проявляются наиболее отчётливо в изменении значения промышленных ареалов. С одной стороны, старые промышленные ареалы, возникшие во время первой промышленной ре-волюции, приходят в упадок или нуждаются в реструктуризации. При-мером этих процессов могут быть ликвидация Валбжихского угольного района в Польше, а также Карвино-Остравсий угольный бассейн в Че-хии, который пришлось подвергнуть реструктуризации. С другой сторо-ны, повышение значения международной торговли вызывает изменения в значении транспортных ареалов, прежде всего тех, которые сформиро-вались вокруг морских портов. Примером является уменьшение значения портов, расположенных на Балтийском море, в пользу румынского порта Констанца. Много грузов из Китая, Индии, Индонезии, Тайваня в эту часть Европы транспортируется по морю контейнерами. А порты, распо-ложенные на Чёрном море, при этом ближе и удобнее, чем балтийские.

Следующим важным процессом является изменение роли традици-онных промышленных ареалов, сложившихся вокруг больших городов. Города, составляющие «ядро», всё чаще отрываются от своих хинтер-ландов, а результатом являются научно-технический прогресс, а также масштабная миграция населения. Очень важным аспектом развития этих городов становятся контакты глобального характера. В анализируемой части Европы этот процесс легко видеть на примере Будапешта и Праги.

Ещё один процесс – падение значения возникших во время первой промышленной революции текстильных ареалов. Это связано прежде всего с переносом производства в Азию.

94

Незаметно, чтобы происходили серьёзные изменения по преодоле-нию отставания от экономически развитых стран в количестве исследо-вательских центров, высших учебных заведений, предприятий, зани-мающихся производством инновационной продукции, а также финансо-вых институтов, которые могли бы материально способствовать поддер-жанию производства на высоком уровне (всё это вместе определяется словом «технополия») [2]. Это видно на примере Венгрии (ареал Буда-пешта) и Эстонии (ареал Таллина).

Подведение итогов К сожалению, не просматривается возможность радикальных из-

менений в промышленных ареалах государств Центрально-Восточной Европы в ближайшие годы. Мешают этому многие факторы. Прежде всего, ряд государств просто не имеют финансовых средств, чтобы на-чать реструктуризацию устаревших промышленных ареалов. В некото-рых из них (Украина, Белоруссия, Приднестровская Молдавская Респуб-лика, Болгария, Румыния, часть бывшей Югославии) таких попыток во-обще не делается [16]. Серьёзной проблемой является отсутствие разви-той коммуникационной инфраструктуры (это не касается Чехии, Слова-кии, Венгрии и Словении). У правительств нет соображений, как помочь более слабым промышленным ареалам или как реагировать на динамич-ное развитие одного ареала за счёт других (например, в Румынии Яссы вытеснили со второго места Брашов). Кроме того, многие страны исто-щены войнами, анархией, и их промышленность не может развиваться в такой степени, как в других странах (Босния и Герцеговина, Македония, Сербия и Косово, Молдавия, Албания).

Что касается технополии, то проблемой является, наряду с пере-численными и общими для всех, отсутствие средств на финансирование науки, а также отсутствие идей относительно соединения сфер науки и бизнеса.

Этот анализ не исчерпывает всех факторов, связанных с измене-ниями конкурентоспособности промышленных ареалов Центрально-Вос-точной Европы. Для более углубленного анализа надо было бы рассмот-реть ещё несколько аспектов: региональные схемы организации науки [3], значение ареалов, расположенных недалеко от границ [11], значение зарубежных инвестиций [6, 17], влияние принципов Евросоюза, касаю-щихся защиты окружающей среды [10], несовершенство правовой сис-темы и преступность [20].

95

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 1. Adamczyk J. Procesy globalizacyjne i regionalizacyjne w gospodarce światowej

// Globalizacja i regionalizacja gospodarki w Europie Środkowo-Wschodniej na początku XXI wieku / Red., J. Adamczyk. – Rzeszów-Polańczyk: Oficyna Wydawnicza Politechniki Rzeszowskiej, 2001. – S. 11–16.

2. Benko G. Geografia technopolii. – Warszawa: Wydawnictwo Naukowe PWN,.1993

3. Chojnicki Z. Space in a Global and Regional Approach // Production of Knowl-edge and the Dignity of Science. / Ed., A. Kukliński. – Warszawa: European Institute for Regional and Local Development University of Warsaw, 1996. – P. 114–122.

4. Dutkowski M. Wybrane zagadnienia społeczno-gospodarcze świata i Polski w fazie przemian. – Toruń: Stowarzyszenie Oświatowców Polskich, 2002

5. Kukliński A., Kacprzycki B. Transformacja nauki – doświadczenia i perspektywy Europy Środkowej i Wschodniej // Nauka-Technologia-Gospodarka. Wzajemne powiązania i globalne tendencje rozwoju / Red., A. Kukliński. – Warszawa: Komitet Badań Naukowych, 1995. – S. 303–324.

6. Laschevskaja O. The Problem of Foreign Direct Investment Attraction in Belaru-sian Industry // The Geographical Aspects of the Transformation Process in Central and East-Central Europe / Ed., T. Michalski. – Gdynia-Pelplin: Wydawnictwo “Bernardinum”, 2006. – P. 181–187.

7. Lintz G., Müller B., Schmunde K. The future of industrial cities and regions in central and eastern Europe // Geoforum. – 2007. – № 38. – P. 512–519.

8. Pojaková D. 1999, Štrukturálne a prestorowé zmieny priemyslu pod vplyvom socioekonomickiej transformácie // Acta Facultatis Studiorum Humanitatis et Nature Univeritatis Prešoviensis. Prírodné Vedy. - Prešov, 1999, Ročnik XXXII, Folia Geographica 3, FHPH PU. – S. 116–122.

9. Šimanskienė L. Globalization and Changes: a Lithuanian Case // The Geographi-cal Aspects of the Transformation Process in Central and East-Central Europe / Ed., T. Michalski. – Gdynia-Pelplin: Wydawnictwo “Bernardinum”, 2006. – P. 120-135.

10. Smolová I. Changes in Exploitation and Mining of Mineral Resources in the Czech Republic in the Period 1990–2004 // The Geographical Aspects of the Transforma-tion Process in Central and East-Central Europe / Ed., T. Michalski. – Gdynia-Pelplin: Wy-dawnictwo “Bernardinum”, 2006. – P. 210-217.

11. Stryjakiewicz T. The changing role of border zones in the transforming economies of East-Central Europe: the case of Poland. // GeoJournal. – 1998. – 44. – P. 203-213.

12. Stryjakiewicz T. Adaptacja przestrzenna przemysłu w Polsce w warunkach transformacji. – Poznań: Wydawnictwo Naukowe UAM, 1999

13. Stryjakiewicz T., 2000, Implications of globalisation for regions and localities in a economy in transition: the case of Poland // Polish economy in transition: spatial perspectives / Ed., J. J. Parysek, T. Stryjakiewicz. – Poznań: Bogucki Wydawnicwo Naukowe, 2000. – S. 7–28.

14. Stryjakiewicz T. Sieci gospodarcze w Polsce w warunkach transformacji systemowej. // Rozwój regionalny i lokalny w Polsce w latach 1989–2002 / Red., J. J. Parysek. – Poznań: Bogucki Wydawnicwo Naukowe, 2004. – S. 25–44.

15. Szul R. Central and Eastern Europe in the process of global political and eco-nomic transformation // Political geography studies in Central and Eastern Europe / Ed., A. Ilieş, J. Wendt. – Oradea: Editura Universităţii din Oradea, 2001. – P. 97–106.

96

16. Valetka U. Institutional Barriers for Industrial Restructuring // The Geographical Aspects of the Transformation Process in Central and East-Central Europe / Ed., T. Michalski. – Gdynia-Pelplin: Wydawnictwo “Bernardinum”, 2006. – P. 197-209.

17. Vančura M. Foreign Direct Investment in the Countries of Central Europe with the Emphasis on the Czech Republic // The Geographical Aspects of the Transformation Process in Central and East-Central Europe / Ed., T. Michalski. – Gdynia-Pelplin: Wy-dawnictwo “Bernardinum”, 2006. – P. 171–180.

18. Wieloński A. Geografia przemysłu. – Warszawa: Wydawnictwo Naukowe PWN, 2000

19. Русев М. Структурно-отраслови проблеми на прехода към устойчиво развитие на промишлеността в България // Международна научна сесия. Географски Институт БАН 1950–2000. Сборник от доклади. – София, 2000. – Географски Институт, Българска Академия на Науки. – С.. 363–371.

20. Шевчук Л. Економічна злочинність у сучасній Україні: соціально-географічні апекти // Теоретичні та методологічнi проблеми суспільної географії. Збірник наукових праць на пошану Заслуженого професора Львівского національного універитету ім. І. Франка – Олега Шаблія. – Львів: Видавничий центр ЛНУ ім. І. Франка, 2006. – С. 320–330.

97

Г.И. НОВОЛОДСКАЯ

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ КАПИТАЛ В ГЛОБАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКЕ

G.I. NOVOLODSKAYA

HUMAN CAPITAL IN GLOBAL ECONOMY SUMMARY We should distinguish between human capital as a production factor and

as an investment resource. This will allow us to watch the dynamics of changes in the globalizing economy which are connected with the processes of the World labor market segmentation and its internationalization.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: человеческий капитал, производственный

фактор, инвестиции, инвестиционный ресурс, глобализация. Возрождение интереса к проблеме формирования и функционирова-

ния человеческого капитала в 90-х гг. связано со становлением в мировой экономике информационного общества, в которое страны входят по-разному (через различные модели его формирования) и с разной скоро-стью. Что меняется принципиально со становлением информационного общества в глобализирующейся мировой экономике? Роль и место челове-ка в общественном производстве. Формируется модель экономического человека, который, по определению В. Автономова [1, с. 10], характеризу-ется следующими дефинициями:

человек, делающий выбор в условиях ограниченности доступ-ных ресурсов;

его предпочтения и ограничения являются факторами выбора; человек, оценивающий и сравнивающий альтернативы выбора; утилитаристский человек, руководствующийся собственными

интересами; действует рационально и максимизирует свою целевую функ-

цию. Однако экономический человек – это еще и человек, опирающийся в

своем выборе решения на информацию, поэтому хотелось бы привести еще одну его характеристику – «человек кликающий», т.е. человек, прини-мающий решение на основе использования информационных технологий (click – щелкнуть клавишу мыши). Способность человека лавировать в мо-ре быстроменяющейся информации, его способность обрабатывать с по-мощью вычислительной техники огромные массивы информации и при-нимать на их основе стратегические решения по-новому ставят проблему соотношения развития человека и средств производства в пользу человека.

98

Повышается значимость творческой составляющей его способности к тру-ду.

Переход с индустриальной стадии развития общества на более высо-кую, меняет подходы к модели человека. В неоклассическом подходе к анализу «экономического человека» это нашло отражение в модели RRE-ЕМM (Resourceful, Restricted, Expecting, Evaluating, Maximizing Man – Ис-пытывающий ограничения, Изобретательный, Имеющий ожидания, Оце-нивающий, Максимизирующий Человек). Но и неоклассическая парадигма становится узкой методологической базой для исследования человеческого капитала и места и роли человека в современной экономике. В альтерна-тивных моделях основной акцент ставится на мотивах поведения человека. К ним относятся модели человека ADON (Альтернативный, Дезинтегри-рующий, Порождающий, Благородный человек) и SRSM – модель социо-логического человека. В модели ADON человек ставится в условия нерав-новесной и непредсказуемой среды. Появились и социальные модели че-ловека, учитывающие факторы, не поддающиеся рационализации. Соци-альная составляющая лежит в основе модели неэкономического человека. Автор рассматривает человека как экономического и одновременно – не-экономического, социального и несоциального в силу того, что он живет в обществе, в информационной экономике и в энергоинформационной эко-номике одновременно.

В определении человеческого капитала принципиально (в силу раз-ных подходов к модели человека) различаются два основных подхода: не-оклассический и расширенный. Для неоклассической школы характерно:

изменение понимания природы капитала вообще и человече-ского капитала в частности, что связано с их общей способностью генери-ровать возрастающий доход;

отнесение человеческого капитала к активам (домохозяйства, предприятия, национальной экономики) и трактовка отдельных элементов человеческого капитала как фондов TP

1PT;

рассмотрение процесса накопления человеческого капитала по его отдельным активам и включение человеческого капитала в состав на-ционального богатства;

подход к инвестициям в человеческий капитал как социально значимым, а следовательно, необходимым.

TP

1PT Эти подходы хорошо описаны в экономической литературе, поэтому считаю

достаточным перечислить основных авторов, выражающих свою позицию в русле не-оклассической теории. Среди зарубежных экономистов – Т. Шульц, Г. Беккер, Й. Бен-Порэт, Ф. Махлуп и др. Данный подход нашел отражение и в классических учебниках «Экономикс». Среди российских экономистов – С. Дятлов, С. Курганский, И. Ильин-ский, Е. Цыренова и др.

99

В то же время, ограниченность подхода не позволяет объяснить не-которые процессы современной экономики. В частности, формальный ха-рактер моделей влияния отдельных активов человеческого капитала на производительность труда и эффективность производства не позволяет в полной мере отразить не только разнокачественность труда квалифициро-ванного, но и его творческий характер. Ими объясняется процесс исполь-зования человеческого капитала как использование способностей человека к труду, но при этом не просматривается принципиальное отличие челове-ческого капитала от рабочей силы. Кроме того, в них отсутствует связь с потреблением жизненных благ, динамика изменения цен на которые по-иному высвечивает проблемы воспроизводства населения – носителей че-ловеческого капитала. Формальный характер моделей не позволяет также соизмерить стоимость, цену и ценность человеческого капитала и динами-ку изменения потребностей самого человека (от материальных к нематери-альным).

Расширительная трактовка человеческого капитала, включающая со-циальные и институциональные аспекты, позволяет снять имеющиеся ог-раничения. Она представляет собой симбиоз различных направлений эко-номической мысли, вызванный процессом интеллектуализации жизнедея-тельности человека в информационной рыночной экономике. На наш взгляд, человеческий капитал можно определить как совокупность созида-тельных способностей, знаний, умений и навыков, здоровья, мотиваций и личных качеств индивидов, накапливаемых за счет инвестиций и исполь-зуемых в течение определенного периода времени с целью получения ими будущих доходов (в вещной и невещной формах) и содействующих росту национального богатства. Человеческий капитал необходимо рассматри-вать как производственный и инвестиционный ресурс, воспроизводство которого, в первую очередь, определяется тем, насколько удовлетворены его потребности материальные, социальные, духовные, интеллектуальные и др.

Как производственному ресурсу человеческому капиталу свойствен-ны: комплексность использования, первичность формирования, опосредо-ванное через капитал включение в систему факторов производства, изме-римость (через производительность труда), альтернативность использова-ния и взаимозаменяемость.

Однако, если подходить к человеческому капиталу как к инвестици-онному ресурсу, то возможности последнего существенно сокращаются. Как инвестиционному ресурсу человеческому капиталу свойственны: дол-госрочность интересов потенциальных инвесторов; постоянная динамика; наличие процесса капиталообразования; одновременное отнесение к нако-пленным богатствам и к факторам производства; взаимосвязь между «сбе-режением» доходов и «инвестициями» в человеческий капитал; неравно-

100

мерность в востребованности человеческого капитала как инвестиционно-го ресурса; ограниченная мобильность человеческого капитала как факто-ра производства.

Предпоследняя черта отражает одно очень существенное обстоя-тельство: востребованность здесь зависит не только от общих макроэконо-мических факторов (например, фазы делового цикла), но и от того, на ка-кой стадии в построении информационной экономики находится страна, в какой степени информация стала определять тип экономического роста (от экстенсивного преимущественно к информационному преимущественно). Если таковой не сформирован, если в национальной экономике преобла-дают даже не интенсивные, а в силу богатства природных «кладовых» – экстенсивные факторы экономического роста, то о человеческом капитале как инвестиционном ресурсе можно говорить только применительно к от-дельным отраслям, отдельным межотраслевым комплексам, отдельным предприятиям (организациям), где созданы эти предпосылки. Так, на долю компаний «новой экономики» в ВВП России приходится около 5 %, а в развитых странах Запада – от 40 до 60 % [3].

Д. Белл [5], освещая природу информационного общества, отмечал, что информационный продукт – продукт коллективный и что социальные инвестиции в знания требуют разработки стратегии сотрудничества. «Кол-лективность» и «сотрудничество» – это два понятия для обозначения одно-го явления в мировой экономике информационной эры – изменения при-роды предприятия (организации), где осуществляется использование чело-веческого капитала, где накопленный с помощью инвестиций домохозяй-ства, государства и самого предприятия интеллектуальный потенциал от-дельного человека находит свое выражение в процессе совместной дея-тельности и через совместную деятельность. Меняются принципы по-строения организаций, меняется и ее структура. Со стороны организации деятельности работников акцент переносится с централизованного управ-ления к модульной организации, в основе которой лежат «небольшие ком-поненты, соединенные во временные конфигурации» [6, р. 263]. Microsoft, например, объединяя крупные, средние и мелкие предприятия, действует не как механистическая система, возглавляемая менеджерами, сконцен-трировавшими власть, а следовательно способность принимать решения, а как корпорация-сообщество, отличительными признаками которой явля-ются:

гуманизация. Индивидуальность важнее системы. Творчество и увлеченность работой – условие материального благополучия;

возможности роста. Образование и возможности повышения квалификации увеличивают рыночную ценность работника, выросшего в корпорации-сообществе;

101

связь. Сотрудники чувствуют, что участвуют в достижении ос-новных целей, стоящих перед предприятием.

Человеческий капитал как инвестиционный ресурс, на наш взгляд, представляет собой накопленный в процессе долгосрочных и краткосроч-ных инвестиций в человеческий капитала «запас» качественных и количе-ственных характеристик совокупного человеческого капитала, присущих конкретной совокупности работников, используемых в индивидуальном производстве (i-го предприятия). Как инвестиционный ресурс «человече-ский капитал» принципиально отличается от «рабочей силы». Человече-ский капитал помимо простой (нередуцируемой) и сложной (редуцируе-мой, то есть сводящейся к простой) рабочей силы включает творческую компоненту. Переход от массового производства к индивидуализирован-ному и производство немассовых товаров с уникальными свойствами тре-бует формирования уникальных факторов их производства, что вынуждает владельцев капитала «создавать» уникальный фактор производства – «че-ловеческий капитал», конкурентоспособный на отраслевом, национальном и международном уровнях. Человеческий капитал приобретает инвестици-онную форму.

Разграничение человеческого капитала как производственного фак-тора и инвестиционного ресурса позволяет отследить динамику изменений в глобализирующейся экономике, связанных с ним. Эти изменения осуще-ствляются параллельно и касаются двух процессов: процесса сегментации мирового рынка рабочей силы и процесса интернационализации мирового рынка человеческого капитала. Концептуально эти подходы различаются из-за различного толкования категорий «рабочая сила» и «человеческий капитал».

Транснационализация производственной и сбытовой деятельности предприятий осуществляется в трансплантатной форме или в форме «ну-левого инвестирования». Трансплантатная форма открытия подразделения предприятия за рубежом предполагает создание дочернего предприятия отверточного типа. Поскольку они характерны не для высокотехнологич-ных видов производства, то владельцу капитала нет необходимости вкла-дывать значимые инвестиции в человеческий капитал как инвестиционный ресурс. Его интересует наличие достаточного для перспектив расширения производства количества работников – носителей рабочей силы (человече-ского капитала как фактора производства). Поскольку его не интересует творческая составляющая способностей работника при наличии жесткого контроля над его производительностью, можно говорить не о спросе на человеческий капитал с его стороны, а о спросе на рабочую силу. Но к ра-ботнику предъявляются совершенно конкретные требования в плане обра-зовательного и квалификационного уровня, характерные для данного типа

102

производства. Это и приводит к формированию сегментированного рынка рабочей силы за пределами страны основного базирования.

В высокотехнологичных отраслях требуется совершенно другой ра-ботник, специализированная подготовка которого требует значительных и долгосрочных корпоративных инвестиций. Требуются и краткосрочные инвестиции, способствующие созданию и поддерживанию на предприятии «корпоративного духа». Основной «костяк» предприятия как корпорации-сообщества создается путём перемещения единомышленников (Hi-Hume) из материнской компании в дочернюю. Именно они в другой среде форми-руют свое сообщество из местных работников. Впитывая культуры всех народов, с которыми его руководство работает на принимающем рынке, дочернее предприятие, тем не менее, сохраняет ценности материнской компании, участвуя непосредственно в формировании национального че-ловеческого капитала принимающей страны. Это – отражение другой тен-денции, тенденции к интернационализации рынка человеческого капитала. Для отдельного человека, обладающего высоким интеллектуальным по-тенциалом, нет границ, так как нет границ знанию. Даже в США, где хо-рошо зарекомендовали себя различные формы ограничений въезда в стра-ну, в квоте на въезд в списке за ближайшими родственниками стоят Hi-Hume.

А бедой России, наоборот, стала «утечка мозгов». По мнению Т. Фидмана [2, с. 93], вся планета делается единым про-

изводственным полем, в котором действуют унифицированные рабочие правила, из чего он выводит свою концепцию «плоского мира», нивелиро-ванного информационными технологиями. И, если первоначально глоба-лизация была уделом государств, позже – корпораций, то уникальность современной ситуации заключается в том, что индивидуумы и небольшие группы людей впервые за всю историю человечества получили возмож-ность сотрудничать и конкурировать на мировом рынке. А главным факто-ром успеха становятся не гражданство и место жительства, а образование, способности, упорство, творчество и доступ к мировой информационной системе. Прогнозы развития мировой экономики связываются с ростом це-ны таланта и поиском новых способов продавать свои знания отдельными людьми. Таланты будут уходить с молотка [4, с. 76].

Как это повлияет на конкурентоспособность отдельных предпри-ятий, регионов, стран? Напрямую. Кто сможет предложить лучшие усло-вия для реализации активов человеческого капитала (творчества, образова-тельного и профессионального уровня, коммуникативных способностей и др.), тот и получает право на «аренду» талантов. Срочные договорные от-ношения позволяют выявить сторонам истинные возможности и намере-ния друг друга. Регионы и страны будут выигрывать тогда, когда партнер-ские отношения бизнеса и личности – носителя таланта станут прозрачны-

103

ми. С другой стороны, глокализация как проявление в развитии одновре-менно двух тенденций – глобализации и локализации, т.е. регионализации – высвечивает новые возможности стран и регионов в повышении конку-рентоспособности. Это – инфраструктурное обеспечение развития челове-ческого капитала. Расширяющееся инвестирование в развитие детского и юношеского творчества, образование, фонд здоровья и др. Кроме того, это – и инвестирование в формирование национальной идеи, национального самосознания.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 1. Автономов В.С. Модель человека в экономической науке. – СПб. : Изд-во

СПбУЭФ, 1998. 2. Концепция «плоского мира»: 10 факторов уплощения //Стратегия и конкурен-

тоспособность. – 2006. – № 2. – с. 93. 3. Кудров В. «Тигры» старые, «Тигры» новые и мы // Стратегия и конкуренто-

способность. – 2006. – № 8. 4. Пикалова М. Бизнес-2016: глобальная деревня вне времени и пространства //

Стратегия и конкурентоспособность. – 2006. – № 5 5. Bell D. The Coming of Post-Industrial Society. A Venture in Social Forecasting. –

N-Y, Basic Books, Inc, 1973. 6. Toffler A. The Third Wave. – N-Y, 1990.

T. STRYJAKIEWICZ

CREATIVE SECTOR AS A FACTOR OF REGIONAL DEVELOPMENT

Т. СТРЫЯКЕВИЧ

КРЕАТИВНЫЙ СЕКТОР КАК ФАКТОР РЕГИОНАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ

РЕЗЮМЕ В современном мире особое значение приобрели регионы,

характеризуемые развитием креативного сектора. Возникновение этого сектора – одна из характерных черт как структурных изменений в экономике и обществе, так и процессов метрополизации. В метрополитенских районах этот сектор развивается особенно динамично и превращается в один из наиболее важных маркеров их конкурентоспособности. Выявление взаимосвязей между процессом восприятия креативного знания и конкурентоспособностью метрополитенских районов в расширенном Европейском Союзе стало предметом международного исследовательского проекта ACRE. Пример Познани (Польша) иллюстрирует характер и типические черты креативных процессов в постсоциалистических городах и регионах Центрально-Восточной Европы. Намечены два пути развития креативного сектора: гнаться за более передовыми экономиками и обществами Запада или использовать внутренний человеческий капитал.

KEY WORDS: creative sector, regional development, metropolitan regions,

competitiveness, development policy, Poznań. 1. Introduction In the contemporary world, of particular importance are the regions

characterised by the development of a creative sector (called also a creative knowledge sectorTP

1PT). The emergence of this sector is one of the features of both a

structural change in the world economy and society as well as the process of growing metropolitanisation. Its spatial consequences have not been quite recognised yet. For instance, the research results obtained to date do not provide an unequivocal answer to the question of whether the growth of creative sectors, cities and regions undermines social cohesion or offers new chances for marginalised social groups and peripheral areas to participate in economic and social progress. There is no doubt, however, that metropolitan areas are among those where the creative sector is developing especially dynamically, turning into one of the most important markers of their competitiveness. To be more precise, there is an interdependence (or feedback) between the process of accommodating creative

TP

1PT The notions ‘creative sector’ and ‘creative knowledge sector’ as well as ‘creative

region’ and ‘creative knowledge region’ are used in the article interchangeably. A wider terminological discussion is presented in Section 2.

knowledge and the competitiveness of metropolitan regions. The identification of this interdependence has become a subject of an international research project called ACRE (which is the acronym of its title, "Accommodating Creative Knowledge: Competitiveness of European Metropolitan Regions within the Enlarged Union"). The aim of this article is to present the outline of this project and its preliminary results, using the case of the Poznań metropolitan region (PMR) in Poland. This case study illustrates the character and typical features of creative processes in post-communist cities and regions of East-Central Europe and offers a new insight into the contemporary debate on the pathways of regional development.

2. The outline of the ACRE project, its theoretical foundations and

terminology The ACRE project has been implemented under Priority 7 "Citizens and

governance in a knowledge-based society", within the EU Sixth Framework Programme. It was launched in October 2006 and its anticipated implementation time is 48 months. It involves a consortium of 13 partners from different parts of Europe: Amsterdam, Barcelona, Birmingham, Budapest, Dublin, Helsinki, Leipzig, Milan, Munich, Poznań, Riga, Sofia, and Toulouse. As it can be seen, the list of metropolitan regions does not include obvious success stories like London or Paris. The aim is to find if and how ordinary, lower-ranking European cities can be competitive in the field of creative knowledge, and to identify the factors that promote or prevent success in this respect. The project is co-ordinated by Professor Sako Musterd from Amsterdam Institute for Metropolitan and International Development Studies (AMIDSt). The research in Poznań is conducted by the team of the Institute of Socio-Economic Geography and Spatial Management, Adam Mickiewicz University, under the supervision of the present author.

The project is based on different theoretical inspirations. As Musterd et al. [8] state, the traditional agglomeration concept, introduced by Marshall [7] and used to explain the rise of new urban-economic clusters, can be no longer applied in its original sense in the post-industrial (or post-Fordist) era. A significant progress in the discussion on the importance of knowledge and creativity in regional development was made in the 1980s by Törnqvist [12], who drew attention to the role of the creative environment (or creative milieu). However, it is Richard Florida’s concept of a creative class and a creative city [4, 5, 6] which seems most inspiring for the ACRE project. In many circles this concept is being criticised, vulgarised and reduced merely to an analysis of the gay index (with sensational overtones – see e.g. [11]). The present author is among those who share the opinion that one should also see its valuable ideas that offer progress, and it is those ideas that are being adopted in the project. They can be summarised as follows:

1. Creativity is becoming a basic source of social and economic

development.

2. A creative class has emerged as a new form of social stratification. According to Florida [4, p. 34] “the distinguishing characteristic of the creative class is that its members engage in work whose function is to create meaningful new forms.” Hence a significant part of value added of such work is non-material.

3. The creative class looks for locations characterised by 3 x T: Technology – Talent – Tolerance. There has appeared new global competition for talent, and the areas winning this competition can be called creative regions (or – as in the ACRE project – creative knowledge regions).

Tab. 1. Creative sector – various definitions

Creative industries

Copyright industries

Content industries

Cultural industries

Digital content

Largely characterized by nature of labour inputs: ‘creative individual’

Defined by nature of asset and industry output

Defined by focus of industry production

Defined by public policy function and funding

Defined by combination of technology and focus of industry production

Advertising Commercial art

Pre-recorded music

Museums and galleries

Commercial arts

Architecture Creative arts Recorder music Visual arts and crafts

Film and video

Design Film and Video Music retailing Arts education Photography

Interactive Music Broadcasting and film

Broadcasting and film

Electronic games

Software Publishing Software Music Recorded media

Film and TV Recorded media

Multimedia services

Performing Arts Sound recording

Music Data-processing

Literature Information storage and retrieval

Publishing Software Libraries Performing Arts

Source: [2, p. 30]

American data show that the creative-sector workers account for 30.1 % of total US employment but as much as 47.0 % of total wages, with the average salary being about twice that paid in the manufacturing and service sectors. The ACRE project seeks to relate the American experience to the European context. In turn, in this article an attempt is made to approach a character and specific features of creative processes in post communist regions.

The project's central question is: What are the conditions for stimulating the development of creative urban regions in the context of the extended European Union? More particularly, what is the role of so-called 'soft' factors in this process? (cf. [8]). One of the major research issues is, for example, to what extent such

factors as the attractiveness of the residential environment, public space and meeting places, the diversity of the local population, a tolerant atmosphere, the cultural heritage, a subjective feeling of security, and job satisfaction, affect the creativity of both individuals and metropolitan regions. To answer this question, a wide-ranging empirical research has been instituted which rests on questionnaires, surveys and interviews, and embraces the following target groups: higher school graduates, workers and managers in creative and knowledge-intensive industries, and transnational migrants. It is too early, though, to present full results, as the work is still in progress.

Before presenting some preliminary conclusions following from the first stage of the research, it is necessary to give a more precise definition of the very notion of the creative knowledge sector and its scope. This notion is not unequivocal, and similar to other concepts listed in Table 1. Their wider discussion can be found in [8]. In the ACRE project, and consequently in the present article, the creative knowledge sector is taken to fall into two sub-sectors: (1) creative industries, and (2) knowledge-intensive industries.

Creative industries (according to the definition of the UK Department of Culture, Media and Sport) include:

• advertising, • architecture, • arts and antiques, • artistic crafts, • design and designer fashion, • video, film, music and photography, • visual and performing arts and music, • publishing, • radio and TV. Knowledge intensive industries, in turn, embrace: • information and communication technologies (ICT), • financial services, • law and other business services (e.g. accounting, market research,

consultancy), and • R&D and higher education. 3. Creative sector and pathways of regional development The development of the creative sector results in: a) a change in traditional concepts of the location of economic activity and

regional development, and b) a change in regional policy. In general, one can say that cost-related location factors (such as transport

costs, labor costs, taxes, etc.) are losing their importance, whereas the role of the quality of human capital is growing. In particular, its following features are essential: creativity, codified and tacit knowledge, high professional qualifications, adaptability to quick changes, openness to new ideas and ability to cooperate.

Crone [3] states that in the creative sector the flow of ideas is equally important as the flow of physical capital. In turn, Boschma and Fritsch [1, p. 244], when referring to Florida’s works, write:

“According to Florida, this type of ‘people’s climate’ provides a conducive environment for regional growth. This stands in contrast to conventional beliefs that refer to qualities of places in terms of ‘business climate’, such as low taxes or good infrastructure. The essence of Florida’s proposition is that places with good ‘people’s climate’ retain and attract creative people who, in turn, induce new economic activities, such as start-ups and high-tech firms. Therefore, the creative class is not attracted to places with high growth per se. On the contrary, regional growth is expected to be more of an outcome of the presence of creative people, or in the terminology of Florida, jobs will follow people instead of people following jobs.”

A consequence of the above mentioned change in the paradigm of regional development is a change in regional and locational policy. This change manifests itself in a growing emphasis on socio-cultural and educational foundations of regional development as well as in a stronger relationship between the processes of socio-economic development and spatial mobility. Moreover, the role of ‘soft’ location factors (such as: cultural heritage, ethnic diversity, climate of openness and tolerance, attractiveness of residential areas and public spaces, quality of education system, subjective feeling of security) is increasing. The formation of the so-called creative spaces is becoming a more and more important task of regional and urban policies.

The preliminary conclusions stemming from the first stage of the ACRE project emphasise that the spatial behaviour of the creative class and its spatial concentration are connected with the processes of (1) urban renewal / revitalising, and (2) suburbanisation. In the latter case, the research has revealed a shift in the location of both, some creative firms and residential areas to the suburbs. This concerns especially those cities which have not worked out a renewal policy. This example shows that the future of metropolitan regions largely depends on policies focusing on the development of their creativity and innovativeness (at the EU, national, regional and local levels).

The success stories of creative regions can be divided into those that are more business- and technology-oriented and those that are more culture-oriented. The question that arises is whether those two orientations are complementary or whether the predominance of one weakens the other.

4. The development of creative and knowledge intensive industries in

Poznań metropolitan region Poznań is one of the oldest, largest and fastest-growing cities in Poland,

located in the west-central part of the country on the Warta river, halfway between Warsaw and Berlin. It is the capital of Wielkopolska (Greater Poland) region where the Polish statehood originated more than 1000 years ago. With its 568 thousand inhabitants (2005), Poznań is the fifth largest city in Poland (after

Warsaw, Łódź, Craców, and Wrocław). The population of the Poznań metropolitan region (PMR) is about 856 thousand. The spatial range of the region adopted in the ACRE project, apart from the city, coincides with the boundaries of the administrative unit called Poznań poviat (district). It corresponds to the NUTS 4 level and includes the adjacent towns and communes (gmina) (Fig. 1).

The position of Poznań in the European network of metropolitan regions is defined by the following features:

1. In comparison with the biggest European cities, Poznań's metropolitan functions are not fully formed yet.

2. Poznań’s location halfway between Warsaw and Berlin puts the city under strong competitive pressure from those two capitals.

3. The discontinuity of the city's development path and its inability to keep up with global processes under the communist system (like in other cities of the Eastern bloc) have serious implications for accommodating creativity and knowledge.

4. In spite of all the above-mentioned reservations, Poznań is one of the most dynamic Polish cities, a leader in the process of social and economic transformation. It also has assets that can make it into a creative and knowledge-based metropolitan region. So far, this type of development path has been far from common in post-communist East-Central Europe. There are signs, however, that this unfavourable situation is gradually changing. Poznań provides many examples of this change.

At present, Poznań’s share of the creative knowledge sector in total employment is the lowest among the 13 European metropolitan regions participating in the ACRE project (Table 2). Still, the figures listed in the table should be treated with caution owing to less-than-full compatibility of statistics in the different countries. Moreover, metropolises housing state capitals are generally characterised by a higher proportion of employment in the creative sectors (especially the media) than regions not performing national-capital functions.

The research results presented in this paper show Poznań to follow two pathways to a creative and knowledge-based city. One can be termed a catch-up process imitating the development paths of Western-type metropolitan regions. The other, which can be called endogenous, utilises local tradition and resources, including human capital.

104

Tab. 2. Employment in creative and knowledge intensive industries in 13 European metropolitan regions

City regions Employment in creative industries

(%)

Employment in knowledge

intensive industries (%)

Employment in creative

knowledge sector (%)

Amsterdam 8 18 26 Barcelona 12 10 22 Birmingham 6 19 25 Budapest 13 16 29 Dublin 11 10 21 Helsinki 7 17 24 Leipzig 9 16 25 Milan 14 17 31 Munich 8 21 29 Poznan 7 11 18 Riga 6 23 29 Sofia 8 19 27 Toulouse 6 16 22

Source: ACRE reports 2.1-2.13

The present period (2000 onwards) has been characterised by an impressive growth dynamics of the creative sector in Poznań. The development of the creative and knowledge-intensive industries accelerated steeply when Poland opened its borders after 1989; the next growth impulse was Poland's accession to the European Union in 2004. This development rests on several 'pillars', such as higher education, a well-developed ICT sector, an innovative business environment, cultural potential and heritage (especially music events), and traditional artistic crafts.

A detailed empirical analysis of the creative knowledge sector in the Poznań metropolitan region (by sub-sector and territorial unit) is based on two main indicators: (1) the number of entities and (2) employment. Some of its results are presented in Figs 2-5 TP

1PT. In 2005 there were 22200 entities of the

discussed sector, or 17.6 per cent of all businesses in the region, whereas the employment figure was 94260, or 17.5 % of total employment. Those firms show a high growth dynamics. In 2001-2005 their number increased by 45 %, which contributed substantially to the increase in the total number of economic entities over that period (two-thirds of the new businesses were those in the creative sector). Also employment dynamics was higher in the creative and knowledge-intensive industries than in the economy as a whole. Over the years 2001-2005 those industries increased their employment in the Poznań metropolitan region by 31.9 % as against a rise in total employment of 10.3 %, with the increase being higher in the suburban communes than in the city. The

TP

1PT Full results are published in the ACRE report 2.8. entitled “Poznań faces the future.

Pathways to creative and knowledge-based regions”, edited by Stryjakiewicz et al. in 2007.

105

highest dynamics was recorded in ICT services, in which employment grew by 137.3 %, followed by law and other business services – by 84.7 %.

A characteristic structural feature is a huge number of small businesses

(with under 10 employees), which constitute 95.6 % of the total number of creative firms. Almost 75 % of them are located within the city limits (mostly in the downtown and the densely populated areas around it). The highest concentration in the city is characteristic of publishing, R&D and higher education, whereas crafts are located mostly in the suburbs (which is largely determined by the cluster of traditional carpenters’ handicraft in Swarzędz resembling to some extent the ‘Third Italy’ model – for details see [9].

The creative knowledge sector is represented in Poznań primarily by business and ICT-oriented firms as well as institutions of higher education. The role of cultural industries (including the media) has so far been mediocre. Among the factors stimulating the development of the creative and knowledge-based industries, 'hard' factors still seem to predominate over 'soft' ones. This statement can be reconsidered after completion of the next Work Packages of the ACRE project. It seems, however, that the Poznań metropolitan region is one of those emerging metropolises in the European arena which seek to associate their future with the development of the creative sector.

106

5. Implications for urban policy and future challenges The development of the creative sector can be strengthened or weakened

by national and urban policies. Poznań’s urban policy as seen from the start of the transformation (1990) has been a reflection of stages in the development of the city as well as in the transformation of its substantive, economic and social spheres. In contrast to many Western cities, Poznań's problems resulted primarily from huge ownership changes, the necessity of devising new land, fiscal, spatial and other policies, the restructuring of the economy from the manufacturing sector to services, and catching up on technical and social infrastructure. All those processes are closely connected with the creation of a new economic base of the city and improving the quality of life of its inhabitants. This took place in a period of the rebirth of true local government and laying the foundations of civil society. Naturally, with this host of tasks to tackle, urban policy could not have been a consistent and long-term one, and its instruments have not always been up to the West European standards. This was also due to external factors, like defective and ever-changing legal rules, political fights at the central level, variability of the process of power decentralisation, etc. In the recent years, urban policy has been greatly affected by financial help coming from the European Union's pre-accession and structural funds, whose chief beneficiaries are target-oriented projects, mainly involving an improvement of the urban infrastructure.

Among the fundamental drawbacks of Poznań’s urban policy over the last years one should mention:

107

• a sectoral nature of measures taken to solve specified problems of the

city's socio-economic life (e.g. public transport, health care, public safety, environmental protection, support of entrepreneurship),

108

• a multitude of strategic-planning documents defining similar objectives, but having no concrete instruments to implement them (a strategy, a study, a development plan, a multi-year investment programme),

• lack of a consistent growth policy for the city and its surrounding area, its prime evidence being the absence, to this day, of a widely accepted delimitation of the metropolitan region, and

• a multitude of decision-making bodies in the city's sphere of influence (self-government authorities of communes, poviat authorities, and voivodeship authorities with their dual central-local government nature).

A consequence of the above limitations has been the lack of a spatially and functionally cohesive policy whose objective would be the building of a creative sector in the city and its surroundings. A notable achievement in this field was the preparation in 2002 of a report on "Knowledge-based development of the city of Poznan" under the World Bank Competitive Funding Scheme. In the currently updated (2007) Study of the Conditions and Directions of the Spatial Development of Poznan City, it is assumed that the city is to perform the function of the chief administrative and service centre for western Poland as well as the centre of the Poznań metropolitan region. Special emphasis is put on its development as an academic and scientific-technological centre as well as host to sporting events, both domestic and international. Thus, it contains elements that can be subsumed under the heading of creative region development. Their implementation should determine the activity of the local authorities in the nearest future. Their role seems to be significant in this respect: from setting directions, efforts to obtain external means, co-ordinating ventures undertaken by various public and private entities, through generating an atmosphere of creativity, to initiating and supporting concrete projects of the creative circles.

What is becoming one of the key challenges is an improvement of co-operation between the state, regional and local authorities and institutions, and between public and private sectors; another is the integration of various strategic programmes and actions. Further development of the creative sector will require the strengthening of the role of cultural industries. The Poznań metropolitan region has many solid cultural assets and a great cultural heritage, but it does not make full use of its rich offer to promote culture, for example through cultural tourism.

A challenge of a different nature that has appeared after the 'old' EU states opened their labour markets to the new members is a heavy outflow of well-educated and talented young people seeking better job opportunities in those countries (not balanced by an inflow of creative immigrants). This outflow can be both, a threat to and a chance for the development of the creative sector in Poznań. It will become a chance if those people come back after they have gained a new experience, and they will do it if on return they find comparable conditions to express their creativity. The building of such conditions, on the

109

one hand attracting new talents and on the other preventing an outflow of the resident ones, is perhaps the biggest challenge facing state, regional and urban policies.

BIBLIOGRAPHY 1. Boschma R. A., Fritsch M. Creative class and regional growth in Europe // The

future of European regions / Jakubowska P., Kukliński A., Żuber P. (eds). – Warsaw: Ministry of Regional Development, 2007. – P. 243-253

2. Creative industries / Hartley, J. (ed.). – Malden, Mass.: Blackwell, 2005 3. Crone M. Clustering and cluster development in knowledge-intensive industries: a

‘knowledge and learning’ perspective on new firm formation and firm-building / firm growth in Ireland’s indigenous software industry. 33P

rdP Annual Conference of RSA: British and Irish

Section. – St. Andrews, 2003 4. Florida R. The rise of the creative class and how it’s transforming work, leisure,

community and everyday life. – New York: Basic Books, 2002 5. Florida R. Cities and the creative class. – New York: Routledge, 2005 6. Florida R. The flight of the creative class. – New York: Harper, 2005 7. Marshall A. Principles of economics. – London: Macmillan, 1890 8. Musterd S., Bontje M., Chapain C., Kovacs Z., Murie A. Accommodating creative

knowledge. A literature review from a European perspective. – Amsterdam: AMIDSt, 2007 9. Stryjakiewicz T. Contrasting experiences with bussiness networking in a transition

economy: the case of Poland // Linking industries across the world. Processes of global networking / Alvstam C. G., Schamp E. W. (eds). – Aldershot: Ashgate, 2005. – P. 197-219

10. Stryjakiewicz T., Kaczmarek T., Męczyński M., Parysek J. J., Stachowiak K. Poznań faces the future. Pathways to creative and knowledge-based regions. – Amsterdam: AMIDSt, 2007

11. Stüber M. Diversity. Das Potenzial von Viellfalt nutzen – den Erfolg durch Offenheit steigern // Forum. – 2007. – 20. – S. 32-39.

12. Tőrnqvist G. Creativity and the renewal of regional life // Creativity and context. Lund Studies in Geography / Buttimer, A. (ed.). – Series B, 1983. – 50. – P. 91-112

117

Н. М. СЫСОЕВА

СЕТЕВЫЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ В ТЕРРИТОРИАЛЬНОЙ СТРУКТУРЕ РЕГИОНА

N. M. SYSSOYEVA

THE NETWORK INTERRELATIONS IN THE TERRITORIAL STRUCTURE OF THE REGION

SUMMARY The dependence of network interrelation development in consumer sector

on the types of settlements is investigated. The branch most widespread in Rus-sia in the first years of emerging entrepreneurship is bakery; in this branch most stable interrelations are characteristic to private enterprises, and these interrela-tions are the more durable, the higher is the rank of the settlements where they are situated. In the country, productional links are forming much slower, despite highly developed social relations in their family form. Outside regional centers, vertical interrelations dominate, they are forming interrelation networks that connect the consumer market of the region into one entity.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: потребительский сектор, самоорганизация

местных сообществ, сети взаимодействия, связи с поставщиками, иерархии типов местности.

Проблема развития взаимосвязей между субъектами экономики на

одной территории во многих аспектах зависит от состояния местных со-обществ, где формируются межличностные, горизонтальные социальные связи. Локальность взаимоотношений всегда формирует и обусловливает конкретный тип социальных сетей. Характер сообщества, в свою очередь, определяется социально-экономическими условиями и предшествующим развитием именно в этой местности. В нашей стране, с огромной протя-женностью её территории и значительной дифференциацией качества жиз-ни, эта проблема носит и территориальный характер.

Современная российская экономика в своей нынешней форме доста-точно молода, ей идет всего второй десяток. Эта стадия развития трактует-ся как переходная модель экономики. Стремительный демонтаж системы плановых производственных отношений в стране привёл к быстрому во-влечению широких слоев населения в предпринимательство как для теку-щего выживания, так и для реализации шанса достижения активной пози-ции в новой экономике. В практическом смысле этот период дает возмож-ность проследить исходные шаги новых образований по организации про-изводства в конкурентной среде, определить первичные условия формиро-вания современных производственных структур, выявить особенности проявления тех или иных процессов развития сетей взаимодействия.

118

Важнейшим типом рынка для изучения сетевых структур является промышленный рынок. Однако зарождение новых форм отношений в мас-совом порядке началось в потребительском секторе экономики. Именно здесь в первую очередь спонтанно возникало и развивалось предпринима-тельство «с чистого листа», именуемое теперь «диким капитализмом». Здесь были низки барьеры для входа на рынок, раскручиваться можно бы-ло с минимальными объёмами капитала и, самое главное, рынок был по-всеместным, потребитель был близок и потому ясен.

Значение потребительского сектора заключается ещё и в том, что он сам является средой для развития других видов деятельности, поскольку формирует тип общества, уровень его развития и во многом воздействует на рост отраслей последующих укладов – индустриального и сервисного.

Определяющим свойством потребительского рынка для анализа фак-торов формирования социальных связей является его всеобщность, по-скольку он охватывает все слои общества и проявляется в той или иной форме в любых типах поселений и локальных сообществ.

Мы рассматривали процесс становления современной потребитель-ской среды в ресурсном регионе, где этому сектору в плановый период го-сударство уделяло мало внимания в расчёте на поставки товаров населе-нию извне в рамках территориального разделения труда. При переходе на новые условия хозяйствования общество в этих районах затрачивает больше энергии и прикладывает больше усилий для формирования потре-бительских отраслей. Значительная площадь и внутренняя неоднородность Иркутской области дают возможность выявить дифференциацию процес-сов формирования сетей в пределах одного региона.

К 2000 г. в области сложились основные типы предприятий потреби-тельского сектора, отразившие результаты самоорганизации местных со-обществ в переходный период. В этот период нами было проведено иссле-дование территориальных факторов формирования агропродовольственно-го рынка Прибайкалья при поддержке Фонда Фольксваген (Германия), в котором фокусом развития агрокомплекса региона рассматривалось пере-рабатывающее производство. За последующие годы произошли изменения в структуре отрасли, которые отразили основные тенденции в развитии форм организации производства в зависимости, в том числе, и от террито-риальных факторов, включающих условия локальных сред, проявившиеся при анализе результатов первого обследования.

Обследование проводилось в форме анкетирования руководителей перерабатывающих производств. Всего было проанализировано 466 анкет.

Среди различных групп предприятий, занятых переработкой зерна, молока и мяса, наиболее многочисленными были малые предприятия по выпечке хлеба. Почти все они, за исключением пекарен системы Центро-союза (бывшей государственной кооперации), были созданы в постсовет-ский период, разрушив монополию хлебозаводов. В первые годы станов-

119

ления рыночных отношений пекарни являлись, помимо торговли, наиболее доступной сферой предпринимательства для населения, рынок продукта был повсеместным и стабильным при любом уровне доходов потребителя, и их организация отражает основные тенденции развития бизнеса на низо-вом производственном уровне.

Здесь формировались простейшие формы связей с поставщиками и потребителями через доступные каналы реализации (рис. 1). Процесс ис-ходного развития сетей взаимодействия в этой сфере может быть пред-ставлен через анализ стабильности связей с поставщиками зерна или муки и совместных закупок сырья (муки) на оптовых рынках для малых произ-водственных форм. Повторяющиеся трансакции, переходящие в долго-срочные отношения, по Ф. Вебстеру, представляют собой первые стадии усложнения форм организации межфирменных взаимодействий [4] и по-строения последующих альянсов.

Рис.1. Связи пекарен с поставщиками

При ответе на вопрос о продолжительности связей с различными ти-пами партнёров большая часть респондентов указывала на один временной отрезок. Сочетание связей различной продолжительности наблюдалось только у 16 % респондентов. У 55 % респондентов, ответивших на этот во-прос, связи с поставщиками носят случайный характер, и лишь у 1 % эти связи продолжались более 10 лет (рис. 2).

Среди различных типов пекарен по стабильности взаимоотношений с поставщиками лидировали частные предприятия, хотя, наряду с фермер-скими хозяйствами, – это самая молодая категория производства (табл. 1). Большая часть предприятий других типов прошла через реорганизацию своей деятельности в рыночных условиях, что привело к разрушению ста-рых налаженных связей.

Выпечка хлеба

Мука Зерно Торговля

Сельхоз-производители

Мельницы

Оптовые рынки

Оптовые рынки

120

Случайно; 55%1-3 года; 30%

3-5 лет; 9%5-10 лет; 5%

Более 10 лет; 1%

Рис. 2. Стабильность связей с поставщиками хлебопекарен

Группа предприятий, опирающихся на разовые или случайные тран-сакции, является показательной в отношении основных факторов, затруд-няющих развитие сетей взаимодействия. 58 % таких пекарен расположены в сельской местности. Еще около 29 % – это посёлки и районные центры, не имеющие статуса города. Остальные хлебопекарные предприятия рас-положены в городах.

Таблица 1 Распределение ответов по продолжительности связей

хлебопекарных предприятий с поставщиками сырья и других материалов, %

Категория предприятий

Случайно 1-3 года 3-5 лет 5-10 лет Более 10 лет

Итого

Коллективные 63 22 11 3 1 100 Частные 33 48 9 2 1 100 Промышлен-ные

56 32 6 6 0 100

Предприятия Центросоюза

76 12 4 4 4 100

Продолжительность функционирования не имеет выраженного влия-ния на стабильность связей. В этой группе только 17 % предприятий были созданы в год обследования или предшествующий ему. В то же время 40 % пекарен функционировали к этому времени по пять лет и более.

В географическом плане это выраженные периферийные ареалы об-ласти. Более половины предприятий этой группы (60 %) приходится на районы Усть-Ордынского Бурятского автономного округа, являвшегося анклавом на территории Иркутской области. Для пекарен округа это обыч-ное явление, и среди обследованных такими неустойчивыми связями обла-дают около трёх четвертей предприятий (74 %). Это тем более примеча-тельно, что пекарни округа и прилегающих территорий опираются в ос-новном на зерно и муку собственных районов и в наименьшей степени ис-пользуют отдалённые источники сырья (оптовые рынки в Иркутске, про-дукцию других районов области и соседних регионов и т.д.). Преобладаю-

121

щая в этих районах семейная модель социальных связей оказывает слабое влияние на организацию производства.

При повышении статуса местности растёт средняя продолжитель-ность связей с поставщиками, хотя среди предприятий с наиболее устой-чивыми связями – 5 лет и более – встречались и сельские пекарни. Более развитая среда способствует осознанию предпринимателями важности поддержания и развития взаимосвязей как ресурса, способного создавать дополнительные ценности для предприятия и повышать его конкуренто-способность [3].

Особый интерес для анализа развития горизонтальных связей пред-ставляли группы предприятий, закупающие муку централизованно или крупным оптом, т.е. общим пулом с последующим распределением, что, очевидно, сокращает издержки на сырье. Но такие пулы в нашем обследо-вании были представлены только предприятиями Центросоюза, где сохра-нились старые отношения административного характера, и рядом частных предприятий в сельской местности вблизи промышленных центров, где хо-зяева объединялись по этническому принципу (армянские диаспоры). Та-кого рода взаимодействие поддерживалось только внеэкономическими факторами.

Таблица 2 Территориальные факторы формирования устойчивых связей

Фактор Характеристика Тип местности – сельская

– поселковая – городская

Структурированность общества – степень гомогенности – иерархичность отношений

Система расселения – близость разных типов поселений – иерархичность системы поселений – конфигурация системы

В целом анализ сбытовой и закупочной политики пекарен и других перерабатывающих предприятий агросектора как первичных ячеек произ-водственных организаций позволяет выделить ряд факторов территори-ального характера, способствующих или препятствующих развитию соци-альных сетей (табл. 2).

Первый – это тип местности: сельская, поселковая или городская. Интенсивность формирования социальных связей возрастает со статусом местности. Сельская местность в этом отношении достаточно противоре-чива. Здесь высокий уровень доверия, поскольку «все друг друга знают», но он распространяется не на экономическую, а на социальную сферу. Го-могенность локальных сообществ сельской местности в наших условиях дополняется низким уровнем доверия к институтам и государству в целом. Поэтому следующим фактором следует назвать структурированность ме-

122

стного сообщества, для которой нужна неоднородность хотя бы в мини-мальной степени, т.е. появление основания выделить «своих» из всей со-вокупности жителей. Классическим примером является формирование фермерской прослойки, представители которой должны были пережить отчуждение основной массы жителей окружающих поселений и опираться на связи с себе подобными через кооперацию или только на институцио-нальную поддержку [2].

Эти аспекты накладываются на характер системы расселения, где важна близость разнородных типов поселений друг к другу. Огромная тер-ритория к востоку от Урала резко уступает по плотности населения евро-пейской части России, и для неё характерна концентрация населения либо в южной части региона, в частности, вдоль Транссибирской магистрали, либо вокруг регионального центра. При этом определённая, а часто и зна-чительная часть населения рассредоточена по остальной территории в по-селениях вдоль структурообразующих коммуникационных линий природ-ного или технического характера. Дисперсная система расселения объек-тивно затрудняет контакты акторов, слабая агломерированность человече-ских ресурсов ведет к низкой интенсивности связей и вовлеченности в об-щественные и хозяйственные интересы других групп или лиц. Влияние оказывает даже её конфигурация, когда преобладающая в Сибири линей-но-узловая форма освоения пространства в большей степени ограничивает разнообразие контактов по сравнению с равномерно распределённой, где быстрее начинают формироваться центры влияния (центральные места).

Вместе с тем и для близко расположенных поселений важна «раз-ность потенциалов», которая формирует возможные или фактические точ-ки роста социального капитала, т.е. должна существовать определённая иерархичность среди самих поселений. Сельская местность может разви-ваться только при вхождении её производственных образований в сети го-родских структур.

В системе названных типов поселений безусловное преимущество имеют города, где формируется полифункциональная экономическая структура, предоставляющая возможности для развития социальных сетей, однако сами города также подчиняются принципам иерархичности. Здесь центральные города имеют преимущество перед периферийными, отстава-ние последних также усугубляется зависимостью от одного вида произ-водственной деятельности, как правило, единственного крупного предпри-ятия.

Моноструктурность экономики малых городов и поселков городско-го типа, как и в сельской местности, ведет к социальному «заболачива-нию», но в отличие от села, здесь значительно ниже уровень доверия по горизонтали. Однако взаимная отчужденность по городскому типу облег-чает группам или индивидуумам осознание и выражение собственных ин-тересов и способствует поиску связей по вертикали. В построении сетей

123

взаимодействия они быстрее ориентируются на центры более высокого ранга как рынки либо источники ресурсов, но сами чаще всего являются пассивной стороной. Пассивность приводит к тому, что деградация чело-веческого потенциала в этих поселениях, как правило, опережает темпы вовлечения производственных структур местности в сети взаимодействия с более успешными партнерами центров.

В представленной иерархии типов местности формирование сетей взаимодействия идёт преимущественно от более высоких уровней органи-зации местных сообществ вниз, т.е. преобладают связи вертикального ха-рактера. Вместе с тем локальные точки роста в системах более низкого ранга в условиях слабой конкуренции и соответственно малого сопротив-ления среды могут генерировать значительные сетевые структуры, идущие вверх по иерархии поселений. Основные постулаты концепции поляризо-ванного развития применимы и к ареалам локального масштаба.

Примером является сельскохозяйственное предприятие в пригород-ном районе юга Иркутской области, входящее в тройку крупнейших сель-хозпредприятий России (СХАО «Белореченское»). С момента обследова-ния к настоящему времени на базе птицефабрики яичного направления, стремившейся диверсифицировать свой бизнес, было сформировано ин-тегрированное объединение, включившее в свою структуру несколько сельскохозяйственных организаций своего и соседнего районов, перераба-тывающие предприятия (молокозаводы), в том числе в городе Усолье-Сибирское. Созданием интеграционного объединения удалось в рамках одной структуры замкнуть технологический цикл производства, перера-ботки, хранения, транспортировки, оптовой и розничной торговли. Пред-приятие сформировало каналы реализации разных уровней, охватывающие территорию от близлежащих областей Западной Сибири до Дальнего Вос-тока. Помимо системы фирменных магазинов, они включают центральные оптовые склады в крупных городах, обособленные подразделения которых являются партнёрами-франчайзерами предприятия, заключившие договора франшизы на определённый промежуток времени по реализации продук-ции [1]. Если первые этапы интеграции происходили при административ-ной поддержке и даже нажиме, то последующие осуществлялись предпри-ятием самостоятельно благодаря накопленному потенциалу. Это же пред-приятие определяет картельные соглашения с более слабыми конкурента-ми на региональном рынке.

Описанная система поселений ранжирована с позиций товарного производства. Только в безусловных региональных центрах возникают предпосылки для развития сервисных сетей, и в первую очередь, потреби-тельских услуг. Примером услуг такого рода, характеризующих процессы спонтанного образования сетей, является коммуникационный и информа-ционный бизнес. Его быстрое развитие в первые годы реформ обусловлено не только сдерживаемым спросом населения, но и наличием накопленного

124

потенциала в виде значительных ресурсов квалифицированных кадров для этих отраслей. Прослойка интеллектуально и профессионально подготов-ленных специалистов в виде программистов и инженеров соответствующе-го профиля существует только в больших полифункциональных городах с набором вузов и исследовательских учреждений, где контакты между от-дельными группами складывались ещё в советское время на профессио-нальной основе. В городах с промышленной специализацией эта прослой-ка слишком мала для формирования собственных сетей, в лучшем случае она является опорой для продвижения региональных или федеральных структур коммуникационного бизнеса. В Сибири преобладают низкотех-нологичные, полупродуктовые промышленные производства, где эта тен-денция усиливается. Однако и в городах с машиностроительными пред-приятиями ситуация не является более благополучной, так как для Сибири характерно широкое распространение оборонного машиностроения, кото-рое в первые годы реформ потерпело наибольший спад, подтолкнув к люмпенизации значительную часть своих инженерно-технических кадров.

Иркутск, наряду с Новосибирском и Томском, обладает наиболее благоприятными условиями среди сибирских центров для спонтанного развития сетей такого рода вследствие наличия научной и технологической базы. Здесь сложилась ситуация, редкая для крупных городов страны. Пер-вые шаги по формированию информационно-коммуникационного кластера были сделаны в самом начале реформ, когда на базе местного отделения Академии наук возникла альтернативная государственной телефонная компания, нацеленная на первых порах на удовлетворение крайне высоко-го спроса в городе на стационарную связь. В последующий период консо-лидации бизнеса вопреки обычным тенденциям силовых поглощений она выдержала конкуренцию с местным отделением «Электросвязи» и стала второй в регионе базой для развития информационных сетей, объединяю-щих фирмы по предоставлению сотовой связи, Интернета и т.д. Далее кон-курентность на ограниченном рынке коммуникационных и информацион-ных услуг заставила развивать не только межфирменное, но и межсетевое взаимодействие на всех уровнях развития бизнеса, что важно для взаимной оптимизации коммуникационной инфраструктуры на территории и повы-шения общей конкурентоспособности комплекса.

Качество и структура человеческих ресурсов для развития социаль-ных сетей имеет принципиальное значение ещё в одном аспекте. Пони-женный интеллектуальный потенциал населения в промышленных горо-дах, особенно периферийных, а также в рабочих посёлках часто сопровож-дается низким уровнем доверия к институтам новой экономики, к власт-ным структурам, хотя и не выражается оппортунистическим поведением. Скрытый оппортунизм в условиях стагнации и распада производства про-является в молчаливом содействии формированию сетевых структур в со-циально-экономической жизни на криминальной основе. Слабость госу-

125

дарства привела к быстрому росту и развитию таких сетей, которые изна-чально поднимались именно в потребительском секторе, особенно в тор-говле. Накопленный капитал перетекал в другие сферы экономики, где стиль развития и расширения этой части бизнеса выражались в рейдерстве, преднамеренных банкротствах, недружественных поглощениях и других формах кланового взаимодействия.

В системе типов поселений «сельская местность – п.г.т.» и «про-мышленные города – региональные центры» среднее звено генерирует наиболее сильные и конкурентоспособные клановые сети. В сельской ме-стности такие сети почти не создаются или не выходят за пределы своих территорий, однако поселения легко подпадают под воздействие внешних структур. Криминальные сети резко снижают потенциал развития осталь-ной части локального или регионального сообщества.

Таким образом, потребительский сектор можно рассматривать как один из индикаторов готовности общества к развитию на сетевой основе, Сложившаяся к началу реформ производственная и социальная структура местных сообществ определила направления развития сетей взаимодейст-вия, а последующие процессы выявили преимущества одних факторов раз-вития сетей над другими. Все это позволяет строить соответствующие маркетинговые стратегии, учитывающие в числе прочего территориальный фактор.

Поскольку активное развитие инновационной среды происходит преимущественно в региональных центрах, государство целенаправленно стимулирует формирование городских агломераций для повышения вос-производственного потенциала, в том числе и человеческого капитала. Од-нако эти центры не могут существовать вне своей периферии, которая представляет собой потенциал развития всего регионального сообщества и способна поднять уровень организации базовых производственных струк-тур крупных городов за счёт расширения сетевого взаимодействия.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Орлова Е. Г. Региональная маркетинговая политика на сельскохозяйственном предприятии // География и природные ресурсы. – 2005. – № 3. – С. 90-94.

2. Роговская Н. В. Фермерский сектор в социально-экономической и территори-альной структуре сельского хозяйства Иркутской области. – Иркутск : Изд-во ИГ СО РАН, 2003.

3. Смирнова М. М. Управление взаимоотношениями на промышленных рынках как источник конкурентных преимуществ компании // Российский журнал менеджмен-та, т. 4. – 2006. – № 3. – С. 27-54.

4. Третьяк О. А. Эволюция маркетинга: этапы, приоритеты, концептуальная ба-за, доминирующая логика // Российский журнал менеджмента, т. 4. – 2006. – № 2. – С. 129-144.

126

А.Б. ЧЕРНЫХ

ТРАНСПОРТ, ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ РЕСУРСЫ И РАЗВИТИЕ СИБИРИ

A.B. CHERNYKH

TRANSPORTATION, HUMAN RESOURCES AND THE DEVELOPMENT OF SIBERIA

SUMMARY Industrial development of scarcely inhabited areas of Siberia should be

based on forming territorial-industrial systems aimed at development of natural resources and equipped with modern infrastructure network, with the enterprises of small business supporting productional and infrastructural activity. All this set of enterprises will serve as a basis for attracting, employing and fixing spe-cialists and members of their families. The development of productional link-ages between such systems brings to active exploitation of existing railways and to construction of new ones, which will give a positive effect in attracting and fixing human resources in by now underdeveloped regions. Alongside with in-dustrial systems, educational complexes should be formed and developed, aimed at teaching and training the labor force of new quality level as well as at concen-tration of innovational knowledge and production consulting.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: трудовые ресурсы, человеческие ресурсы,

наполнение специалистами, закрепление кадров, управление кадровой ми-грацией, социальное развитие, Стратегия развития железнодорожного транспорта, инфраструктура, образовательные комплексы.

Известное высказывание Ломоносова о том, что могущество России

прирастает Сибирью, по-видимому, будет актуально ещё достаточно дол-гое время. И в этом приращении исключительно важную, а точнее, опре-деляющую, роль всегда будет играть эффективное функционирование межпроизводственных связей, в том числе и с помощью железнодорожно-го транспорта, особенно в части его Танссибирского транспортного кори-дора.

«Транспортная система России является важнейшей составной ча-стью производственной инфраструктуры, а её развитие – одна из приори-тетных задач государственной деятельности. Создание динамично разви-вающейся, устойчиво функционирующей и сбалансированной националь-ной транспортной системы является необходимым условием подъёма эко-номики. Развитие и модернизация сферы транспорта являются факторами, стимулирующими социально-экономическое развитие страны, повышение уровня жизни, укрепляющими её федерализм и территориальную целост-ность» [4].

127

Историческая логика интенсивного освоения сырьевой базы и ре-сурсного потенциала срединных территорий Сибири и Дальнего Востока диктует необходимость создания здесь нового промышленного пояса стра-ны. Такое развитие событий обосновано первоочередной важностью обес-печения конкурентоспособности отечественной экономики в условиях глобализации мирового хозяйства и обостряется необходимостью преду-преждения угроз территориальной целостности на фоне отрицательных демографических тенденций на востоке России и ослабления внутренних производственных связей.

«Сибирь, являясь географическим центром России, занимает третью часть её территории и имеет уникальное стратегическое значение для бу-дущего нашей страны. Это природная «кладовая» с гигантскими запасами ресурсов, способная обеспечить лидирующее положение экономики Рос-сийской Федерации на мировых рынках сырья и продукции его переработ-ки на долгие годы вперёд.

Сегодня в Сибирском федеральном округе начата реализация круп-нейших инвестиционных проектов в сфере добычи, переработки и транс-портировки сырья. Это строительство нефтепровода «Восточная Сибирь – Тихий океан», освоение месторождений полиметаллов на юго-востоке За-байкальского края, в Республике Бурятия, Элегестского месторождения коксующегося угля в Республике Тыва. К крупнейшим и многоотраслевым относится проект развития зоны Нижнего Приангарья, в рамках которого будут построены новые заводы – алюминиевый, целлюлозно-бумажный, цементный, газоперерабатывающий, а также два металлургических пред-приятия» [1].

Производственный комплекс был и остаётся важнейшим системооб-разующим фактором, определяющим через темпы экономического роста конкурентоспособность страны в условиях глобализации мировой эконо-мической системы. Эффективное конкурентоспособное производство яв-ляет собой не только основу интеграции России в мировую схему хозяйст-вования, но и основу национальной безопасности, через повышение каче-ства жизни населения, развитие регионов, создание условий для выравни-вания социально-экономического развития областей, освоение и заселение малоиспользуемых в настоящее время территорий.

В малоосвоенных регионах Сибири, где проживает всего около 3 % населения России, сконцентрированы природные ресурсы, которые всё больше привлекают к себе внимание наших активно развивающихся сосе-дей. Следовательно, возникает соблазн заселения этих территорий народа-ми, исторически не являющимися их полноправными хозяевами.

«Население России сократилось со 148 млн 500 тыс. человек в 1992 году до 142 млн 700 тыс. в 2006 году. Демографический кризис наиболее жестоко проявился в восточных регионах России, население которых с 1991 по 2005 гг. уменьшилось на 2 млн 700 тыс. человек. При этом, не-

128

смотря на предпринимаемые российским правительством усилия, количе-ство населения в этих районах продолжает уменьшаться, что делает кризис трудовых ресурсов здесь все более удручающим для России.

На территории Дальнего Востока средняя плотность населения со-ставляет 1,1 человека на 1 кв. километр. Обеспеченность трудовыми ре-сурсами давно уже стала «узким местом» в разработке ресурсов Дальнево-сточной России. Как бы то ни было, количество населения этих террито-рий в ближайшие годы будет по-прежнему уменьшаться и перед Россией будет стоять вопрос: откуда брать трудовых мигрантов» [2].

Принимая это во внимание, нельзя не понять первостепенную важ-ность для государства заселения, освоения и всестороннего развития не-достаточно используемых в настоящий момент регионов. «Мало иметь под своими границами миллионы тысяч километров, необходимо также дан-ные границы населять, укреплять, и, что не менее важно, защищать.

И особое внимание обращено на Восточную Сибирь и Дальний Вос-ток. Низкий уровень экономики, неразвитая инфраструктура, невысокая продолжительность жизни, миграция местного населения в районы, более благоприятные для проживания, ревностное внимание к этим территориям со стороны восточных соседей – вот перечень тех проблем, которые необ-ходимо решать. Причём пути решения необходимо искать как можно ско-рее, иначе последствия могут быть необратимыми. Широкое хозяйствен-ное освоение полосы, тяготеющей к железнодорожной линии Севсиб–БАМ, явится мощным стимулом к развитию всего восточного макроре-гиона России.

Одно из возможных направлений выхода из сложившейся ситуации – это Стратегия развития железнодорожной инфраструктуры для разработ-ки пока не освоенных природных ископаемых: железных руд, калийной соли, углеводородов, полиметаллов, которыми достаточно богат регион Восточной Сибири. При этом пути привлечения инвестиций для строи-тельства транспортной сети до природных месторождений, на наш взгляд, представляются достаточно прозрачными» [5].

Производственное развитие малоосвоенных территорий Сибири мо-жет основываться на создании территориально-промышленных конгломе-ратов, специализированных на освоении и разработке известных природ-ных месторождений и оснащённых хорошо развитой инфраструктурой, выведенной на аутсорсинг, что послужит основой для второго шага – при-влечения капитала бизнес-структур, расширения числа предприятий част-ного сектора через создание системы налоговых льгот для малого бизнеса. Естественно, развитие корпорации ОАО «РЖД» через активное использо-вание железнодорожной линии Севсиб–БАМ и оживление производствен-ных связей между территориально-промышленными комплексами даст свой положительный эффект в части наполнения и закрепления человече-ского ресурса на малоосвоенных пока территориях. По-видимому, задачи

129

развития производственного комплекса Сибирского региона и наполнение указанных территорий человеческим ресурсом не могут быть решены без обеспечения отрасли достаточным количеством высокопрофессиональных кадров как в области собственно производства, так и в сфере государст-венного управления.

«Параллельное привлечение частного капитала, через создание осо-бых экономических зон, новообразований с облегчёнными формами нало-гообложения, позволит развиваться и укрепляться на освоенных террито-риях малому и среднему бизнесу, могущему обеспечить развитие социаль-ной инфраструктуры в населённых пунктах, возникших при строительстве железнодорожных станций, и аналогичным образом способствует освое-нию Азиатского региона» [5].

Для железнодорожной отрасли вопрос закрепления человеческого ресурса – это, без преувеличения, вопрос выживания, поскольку невоз-можно «построить железнодорожное полотно и оставить его функциони-ровать самостоятельно» [5]. Экономическое и социальное развитие вокруг строительства железных дорог привлечёт и закрепит на указанных терри-ториях не только специалистов железнодорожного транспорта, но и членов их семей, что также отчасти решит задачу наполнения человеческим ре-сурсом Азиатской части нашей страны. «Но главными проектами можно назвать железные дороги, которые будут построены в Забайкалье и Тыве. Оба проекта вошли в Стратегию развития железнодорожного транспорта и получили поддержку Инвестиционного фонда Российской Федерации. Бо-лее половины финансовых средств вложат крупные компании. Это яркий и убедительный пример частно-государственного партнёрства» [1].

Управлять кадровой миграцией как одним из свойств демократиче-ского государства и проявлением влияния саморегулирующейся системы – рыночной экономики можно только с помощью рыночных механизмов, созданием определённого рода преференций. Вопрос закрепления пер-спективных кадров решается именно с помощью создания социальной ин-фраструктуры, сопровождающей развитие промышленно-производствен-ного комплекса. Молодые люди должны быть уверены, что в Сибири их ждёт не только профессиональная самореализация, но и достойное жильё, финансовая обеспеченность. Корпорация ОАО «РЖД» в «Стратегической программе развития железнодорожного транспорта до 2030 года» опреде-ляет, что к 2030 году за счёт повышения производительности труда уро-вень оплаты труда должен достигнуть 170 процентов среднероссийского уровня [3].

Для наполнения сферы производства такими специалистами необхо-димо на государственном уровне решать задачу обеспечения качества об-разовательного процесса с опорой на принципы долговременного страте-гического планирования их подготовки. Необходимы принципиально но-вые принципы взаимоотношений государственной системы образования и

130

производственных бизнес-структур. Нужно совершенствовать существую-щую методику прогнозирования потребностей производственного ком-плекса в кадрах с учетом уровня требуемого образования, категории и спе-циализации, обеспечивающую планирование и подготовку специалистов, адаптированных к выполнению перспективных задач в сферах, обеспечи-вающих инновационное развитие.

Соответственно, параллельно со строительством производственных комплексов в Сибири необходимо развитие и образовательных комплек-сов, сочетающих в себе корпоративную систему подготовки специалиста, начинающуюся со ступени среднего общего и средне-специального обра-зования, включающую ступень высшего профессионального образования и послевузовскую ступень подготовки и переподготовки специалиста выс-шей квалификации. Университетский комплекс в Сибири может стать цен-тром сосредоточения не только подготовки кадров нового качества, но и центром концентрации инновационного научного знания, главным кон-сультационным органом высокоэффективного производства. Благодаря ин-теграции научных исследований, учебного процесса, культурного развития и инновационной деятельности, в университетском комплексе может поя-виться возможность активного воздействия на техническую модернизацию и инновационное развитие промышленного комплекса.

Развитие новых направлений подготовки специалистов, а также их рост в рамках узконаправленной корпоративной системы обучения, ре-шающей задачи территориального производственного комплекса, позволя-ет обеспечить цель закрепления специалиста. Параллельное развитие со-циальной и экономической инфраструктуры поддерживает требования раз-ветвлённого рынка труда, который, не секрет, пока есть только в европей-ской части страны. Привлечение и закрепление на малоосвоенных терри-ториях специалиста и рабочего невозможно без создания базы трудоуст-ройства для членов его семьи, базы социальной сферы для обучения и вос-питания его детей. И эта задача может быть решена силами малого и сред-него бизнеса, привлечённого в регион особыми экономическими префе-ренциями. В указанных условиях перспектива дальнейшей трудовой жизни специалиста, его профессионального и социального становления становит-ся «прозрачной».

«Население Сибири должно увеличиваться за счёт повышения рож-даемости, за счёт притока трудоспособных людей. В то же время экономи-чески активное население должно быть высокопрофессиональным, обла-дать высокой квалификацией, быть активным, деятельным. Без этого нель-зя говорить о будущем Сибири» [1].

Современная жизнь требует современных решений. Сегодня нам как никогда важен прорыв в производительности, высокоэффективные вложе-ния в оборудование и в подготовку квалифицированной рабочей силы. Темпы развития мировых держав диктуют направления развития России.

131

Нельзя недооценивать растущую мощь новых мировых лидеров. Обеспе-чение функционирования на территории Сибири высокотехнологичных производственных комплексов, обеспеченных поддерживающей инфра-структурой – это основа и залог конкурентоспособности России, интегра-ции её в общемировую систему хозяйствования.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 1. Квашнин А.В. Сибирь: проблемы и перспективы развития // Аналитический

вестник Совета Федерации ФС РФ № 11 (356), 2008. 2. Ню Яопин. Трудовые ресурсы Восточных районов России и вопросы мигра-

ции // Исследование Сибири. – Харбин : Изд-во Института социологии, 2006. 3. Стратегия развития железнодорожного транспорта в Российской Федерации

до 2030 года (утверждено распоряжением Правительства РФ от 17 июня 2008 г. № 877-р).

4. Транспортная стратегия Российской Федерации (утверждено распоряжением Правительства Российской Федерации от 22 ноября 2008 г. № 1734-р).

5. Хоменко А.П. Транспортные трудовые ресурсы как фактор развития азиат-ской части страны и обеспечения её безопасности // Стратегические направления дол-госрочного развития транспортной инфраструктуры Сибири и Дальнего Востока : Кол-лективная монография. – Иркутск : Изд-во ИрГУПС, 2009. – С. 60-67.

132

A. Ya. JAKOBSON

THE GEOPOLITICAL AND MARKETING BACKGROUNDS OF RUSSIAN-CHINESE RELATIONSHIPS

А. Я. ЯКОБСОН

ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ И МАРКЕТИНГОВЫЕ ОСНОВЫ РОССИЙСКО-КИТАЙСКИХ ОТНОШЕНИЙ

РЕЗЮМЕ В статье рассмотрены история и проблемы российско-китайских отно-

шений с позиций геополитики. Показано, что две страны, в силу особенно-стей своей истории, культуры и географии, являются естественными конку-рентами на мировой арене. Но конкуренция вполне может осуществляться цивилизованными маркетинговыми методами. Параллельно разбираются теоретические вопросы геополитики, конкуренции и маркетинга.

KEY WORDS: Russia, China, geopolitics, sphere (zone) of influence,

sphere (zone) of interests, dominating state, empire, competition, marketing. Russia and China have been interacting in Eastern Asia since 17-th century.

In 20-th century we can speak about interrelations not in regional but in the global scale. The forms and the plot of these interrelations have changed drastically and not once. The generation living now remembers the times when the two great na-tions used to be the best friends and later the worst enemies. Now the relationships are quite normal and friendly (which is not the same that “the best friends”).

However, it is interesting to determine some theoretical background of these relationships, in order to be able to predict some tendencies in future. Saying this we lean at the hypothesis that both friendship and conflicts of the past were not just the choice of Stalin, Mao Tsetung, Khrushchov, Deng Xiaoping, Gorbachov or other state leaders. There should have been some regularities that prevented to real-ize either long-term union or war.

The regularities of this kind are the subject of a special field of science known as geopolitics. Although existing for more than a century, geopolitics hasn’t by now become something universally recognized; it is true not only for the princi-pal notions or regularities but even for the very essence and structure of the sci-ence.

On our opinion, geopolitics deals with the trends of a state external policy which are long-term and do not depend on some up-to-date sympathies or antipa-thies of certain politicians.

One of the fundamental notions in geopolitics is the one of an empire. Vari-ous features are meant when this word is used. Some of them are principal, some seem to be minor. Thus, such a feature as monarchy used to be nearly a synonym of empire but nowadays we often deal with republican empires.

133

Another important feature believed to be inherent to an empire is that it in-cludes some parts conquered once by force and by force held inside the empire now. The former is usually true but, again, nowadays we know a lot of examples when the inhabitants of such a land once conquered do not want to obtain inde-pendence.

Some authors treat an empire as a conglomerate of territorial units which dif-fer substantially as for their ethnic structure and historical traditions, usually each having some specific legal rights in the sphere of self-government but still being the parts of one state with the priority of imperial (federal) laws and traditions over the regional or local ones.

According to this point of view, all the states of federal type may be called empires. On our opinion, it would be rather reasonable, although perhaps it is not so fruitful when we speak about uninational countries like, say, Ostrich. On the other hand, all multinational countries should be attributed to empires as well, in-dependently of their state form (either federal or unitarian).

Other fundamental notions are sphere (zone) of influence and sphere (zone) of interests. The former can be defined as a country or a part of a country somehow dependent on certain dominating state. The intensity of this dependence may vary. It can be a zone of occupation where the whole amount of state power is performed by the dominating state. Sometimes the two countries are united by a treaty which is formally equitable but it is obvious that one of the partners, much more power-ful, dominates in this partnership. Sometimes domination (influence, dependence) is not political or not only political but perhaps financial or cultural.

The two notions (sphere of influence and sphere of interests) are usually used separately. Our opinion is that they are closely interdependent. And both are linked with the notion of empire.

Indeed, having its own spheres of influence and interests may be treated as an additional feature of an empire. Not all the countries have them. A good exam-ple can be France: the state itself is now, after it had lost all its colonies, rather ho-mogenous and unitarian. But French Empire still exists (without having this name as an official title) and includes all or nearly all ex-colonies. Moreover, it is little use in calling such country as Switzerland, although multinational, an empire: hav-ing spheres of influence and interests outside the state territory seems to be an even more important feature than multinationality.

So, empire is, in general case, a complicated formation consisting of parent state, some formally integral parts of the parent state characterized by ethnically different population, overseas colonies and informal sphere of influence, supple-mented often by the sphere of interests.

A sphere of interests may be just the same that a sphere of influence or a po-tential sphere of influence. Very interesting is the question why some territory be-comes a sphere of interests of some country. One of the possible answers is that it is not only potential but as well a former sphere of influence (or a former colony, or a former part of the country): historical memory makes a state to look at such a territory in this very manner. But such an answer does not seem to be comprehen-sive.

134

Indeed, we see that the former colonies of Great Britain, France or Portugal have been still dependent on ex-parent states. Even if we don’t mention various fi-nancial, commercial or migrational linkages, rather important is the fact of wide usage of metropolitan language in these countries.

After this theoretical introduction, let us pass to our two countries. Russia has been imperial country since 16-th century when the Tsar Ivan the

Terrible initialized first increments outside the ethnic territory of Russian people. Unlike most other empires having existed by that time it was a continental one. It is a quite different type of empire. The lands conquered do not have the status of colonies. The metropolitan population feels them as an integral part of the country, not as overseas lands, and this difference influences strongly at their historical des-tiny.

One of the increments of that time was the conquest of Western Siberia. During the next century, the whole Siberia up to the Pacific Ocean had been dis-covered and colonized by Russian “zemleprokhodtsy” (special word for the cate-gory of people who did it, which included Cossacks, fugitive peasants, merchants, hunters, searchers of adventures, travelers, state officers etc).

In the Far East, the “zemleprokhodtsy” approached the borders of Chinese Empire. “Empire” is the traditional word to determine that state in European lan-guages, while “Emperor” is the traditional translation for Chinese “Huangdi”. In-deed, China had been an empire for centuries, a continental, highly centralized and multinational one, spreading its cultural influence much broader than that in politi-cal sphere. One interesting peculiarity: twice in the last thousand years was China conquered by “barbars” – Mongols and Manchurians. And both times the conquer-ors founded barbaric dynasties which after some time appeared to be in fact Chi-nese: the imperial civilization simply “digested” alien influences even in such cases.

After a series of conflicts and peace treaties, by the beginning of 20-th cen-tury, the border between the two empires had been determined. They were not in equal position. Russia was becoming more and more powerful while China weaker and weaker. Some parts of China were turned into zones of influence of Great Britain, France, Germany, Japan and Russia. Russian sphere included Dungbei or Manchuria (after 1905 only its Northern part) as well as Mongolia.

Between 1911 and 1949 China in fact didn’t even exist as a united state. Many provinces were governed by local rulers who ignored the central Govern-ment. A good part of the country was under control of Communist Party and its armed forces. Another part was occupied by Japanese troops. Only in September 1949 did China become really independent and united state headed by Communists – allies of the Soviet Union.

As for Russia (by that time the Soviet Union), 1949 was the time of its maximum imperial power. The Soviet empire had included two levels: first, the Soviet Union itself, the borders of which moved apart in 1939-1940 and then in 1945; and its sphere of influence – several European countries, including Eastern Germany, and Mongolia in Asia. Dungbei, occupied by Soviet Army, although un-der rule of Beijing Government, also was the part of this sphere.

135

In these circumstances, it seemed to Stalin that it would be very easy to in-clude the whole China into the Soviet sphere of influence. We shall never know what was Mao Tsetung’s opinion on this idea but he did not object. Maybe, he un-derstood that it was Stalin’s great mistake and was going just to wait when it be-comes obvious. Maybe, at that time, he was mistaken too.

But why do we say the idea of including China into the Soviet sphere of in-fluence was a great mistake? Just because China is an empire by its nature, as well as Russia. An empire may be conquered, it may be divided into parts, it may be turned into a colony or destroyed at all. But while it exists as a united and inde-pendent state, never will it be a part of some other state’s sphere of influence. Moreover, it will seek to form such a sphere itself. This seems to be a geopolitical law (regularity), confirmed by the historical experience of many countries of this type. However, history knows several exceptions when sometime imperial country has lost this status without any remnants (Poland, Ostrich, Netherlands) but they are scarce. By the way, this very experience demonstrates that at the same time there may exist zones of alien influence on some part of the territory of an empire.

Certainly, the history of the conflict between China and the Soviet Union needs a detailed analysis. But we state that one of the reasons of this conflict was contradiction between China’s seeking to realize its imperial potential and the im-perial policy of Soviet Government treating China as its zone of influence.

Just one comment. Other countries of Soviet sphere of influence might also reject or try to reject this influence. But, as historical experience shows, their seek-ing independence was in fact seeking to enter the sphere of influence of some other country or a group of countries. Obviously, this is not so in the case of China.

Passing to our days, can we say that the two countries are not more than in-dependent subjects of international law and nothing prevents them to become good and long-term partners? The answer doesn’t seem to be simple. It should consist of answers at many important questions.

First of all, does contemporary Russia have its sphere of interests? Second, does China have such a sphere? Third, do these spheres, if they exist, coincide in some localities?

Undoubtedly, Russia does have its sphere of interests. After the crash of the Soviet Union, Russia lost the lands connected with it by numerous economic flows, by cultural traditions, by humanitarian contacts. A lot of Russian-speaking people live in new independent states, having become an ethnic minority. Two kinds of migrational flows from these countries to Russia exist: one is emigration of the Russian-speaking, the other is labor migration, predominantly of native population.

All these factors cause the interest of Russia to ex-Soviet countries. This in-terest is informal, there is no formulated policy in this direction. But nobody will insist that, say, Kazakhstan is for Russia just a foreign country, a subject of diplo-matic relations and international trade.

More complicated is the question about the countries which used to be de-pendent on Soviet Union although formally independent, including Mongolia. As for the latter, it seems to remain a part of Russian sphere of interests.

136

Less obvious is the interest of China to both Mongolia (which used to be a part of Chinese empire) and the countries of Middle Asia. But this interest exists and is manifested in trade contacts, in investments, etc. So, it can be stated that, in some space, Russia and China do compete.

A still more acute question: don’t Russia and China have any zones of inter-ests on the territory of each other?

Russia did have such zones in China. One of them was Dungbei. In the be-ginning of 20-th century it was such a zone officially (as it was already said, later Russia lost its Southern part but saved the North). The end to Russian presence here was put by Stalin in early 50-s. The Russian population was forced to return to Russia, Soviet Army also returned home, the railroad and military bases were transferred to China.

This may seem strange, as nobody can call Stalin so kind and unselfish. Per-haps saving this regional zone of influence didn’t seem significant to him, as he hoped to spread his influence at the whole China.

However, now there are practically no signs of former Russian presence in this region. It is a theoretical problem, whether ex-sphere of influence can become sphere of interests in such a case. But Russian chelnoki (small wholesale merchants buying goods in China and bringing them to Russia) prefer to deal with this very region, as well as Russian tourists. Perhaps there exists some interest to Dungbei in Russia, although not very strong.

Another zone of interests could be Xinjang (Uiguristan), the native popula-tion of which is congener to the peoples of Middle Asia. But now, when Kazakh-stan itself does not belong to Russia and is not more than a zone of interests for it, Russia seems to have no interests in Xinjang.

And what about Chinese interests in Russia? There are a lot of Chinese peo-ple in Russia today: merchants, agricultural and forestry workers, students, etc. Their presence is determined geographically: mostly in Vladivostok and Primorye, very many in other territories conterminous with China, than still fewer and fewer to the West. We can say that Southern parts of Siberia and the Far East are the field of Chinese migration, of Chinese goods import and, perhaps, in the nearest future, of Chinese investments. Doesn’t it mean Chinese interests?

We have used the word “compete” speaking about Chinese and Russian in-terests in Middle Asia and Mongolia. Competition may bring to conflicts. The ex-istence of Chinese interests in Russian territory and vice versa is still more fraught with conflicts.

Some people in Russia believe that Chinese immigration is dangerous for Russia. It may be followed, they say, by significant demographic and cultural changes and afterwards by territorial claims. It is very easy to proclaim that our peoples are good friends now, that they do not compete but only cooperate. But it doesn’t sound very convincing.

Let us discuss the very idea of competition. It is a central notion of market economy. Some market actors compete with some others. This is determined by the niches they occupy in the market. Competition sometimes brings to conflicts. These conflicts may take a very acute, even criminal form. But it is not obligatory.

137

Civilized competition assumes that the competitors are partners. Having each their own interests, they compete in the framework of law and ethics. Sometimes their interests coincide, this is a real reason for cooperation. Civilized competitors un-derstand that they need each other, that the failure of the partner is not in their in-terests.

Here it is time to recollect one idea which is not popular in today’s Russia but maybe has not been forgotten in China. It is the idea of socialist emulation. In the Soviet Union, it appeared in 20-s and was in the very beginning a real initiative of people masses. Later, like many other ideas of 20-s, it became subject of bu-reaucratization but in the beginning it did work. Help your comrades and do your work trying to be the best – this is the principal slogan of socialist emulation.

However, there may be various forms of competition – from socialist emula-tion to criminal methods. Most important is that two actors who just cannot be any-thing other than competitors can choose civilized forms.

Now let us look again at geopolitical problems. According to their geopoliti-cal situation, Russia and China are competitors in the geopolitical market and can-not be anything other. By the way, Japan is one more competitor, as it belongs to the same imperial type, while Korea and Mongolia are not.

Nothing prevents these countries to compete in civilized, friendly manner. Nothing prevents to respect each other’s interests until these interests come into contradiction with one’s own national interests. It is important to be ready for such a situation, not to react at it as a tragedy: competition is competition. And there ex-ists such a civilized form of behavior at a competitive market as marketing.

Study the market demand, adapt your production to it, promote this produc-tion with the help of branding, price policy, advertising, public relations, etc., or-ganize the system of sales and merchandizing, do it as perfectly as possible and do not be afraid of competitors! This is the slogan of marketing, and it is actual not only in commercial competition but in geopolitical one as well.

At the same time, there is a vast field for cooperation of competitors. When we speak about Russia and China, we mean mutually beneficial trade, investments and especially mutual projects.

One of the most important among such projects is Trans-Eurasian transpor-tation corridor. Having possibility to transport goods by railway through the conti-nent instead of sea way around Asia would be beneficial for most countries in-volved. China and Russia have a specific interest, as the corridor will pass the terri-tories of both countries. But there are different variants of the root, and here some interests come to contradiction.

The most realistic variant is to use the already existing Trans-Siberian road. This variant will need some new investments, but much less than any other one. Again, to the East of Baikal, this variant consists of fore roots:

- from Eastern ports of Russia, using only Russian territory; - from Chinese ports, through Dungbei and then Russia; - from Southern Korea, through Northern Korea and then using one of the

two previous roots;

138

- from Central and Southern provinces of China, through Mongolia and Rus-sia.

The principle alternative variant avoids Siberia. It goes through Chinese ter-ritory to the West, then through Kazakhstan, Uzbekistan, again Kazakhstan and European Russia.

The variants avoiding Russia at all (but not avoiding China) are still less re-alistic, but they exist.

So, we see that comparative interests of the two countries in different vari-ants are not equal. But mutual interests can be found.

For example, if Russia is interested in the Trans-Siberian roots, it can pro-mote this variant in China. And China, in turn, can promote the root from Korea through Chinese territory.

One of the most important and complicated marketing problems is that of image. The image of Chinese production is very low in Russia. It is understand-able: Russian consumer has got used to cheep Chinese goods with the quality re-spective to price, bought in Chinese markets or from Russian chelnoki who had brought them directly from China. Now there exist companies that are ready to im-port from China the goods of highest quality but they meet consumers’ misunder-standing, something like this: “What? Chinese and so expensive?”

In this case, those are Russian companies that are interested in promotion, but C hinese side shouldn’t be passive as well.

We know too little about Russian image in today’s China. But if Russia wants to attract Chinese investments we must do much for promoting our positive image.

139

НАШИ АВТОРЫ Даваадоржийн БАЛЖИННЯМ Администрация Свободной экономической зоны Алтан-Булак, Мон-

голия. Кандидат географических наук Наталья Владимировна БАЦЮН Иркутский государственный технический университет. Доцент Илья Александрович БЕЛОВ Иркутский филиал компании ФРЕСКО. Эксперт Максим Юрьевич БОГАТОВ Иркутский государственный университет путей сообщения. Канди-

дат политических наук. Мирослава ВОРОНЕЦКИ Университет Париж 1-Соробонна, Франция. Докторант Елена Владиславовна ГАФАРОВА Иркутский государственный технический университет. Доцент Юрий Борисович КАШТАНОВ Иркутский государственный университет путей сообщения. Канди-

дат технических наук Татьяна Климентьевна КИРИЛЛОВА Иркутский государственный университет путей сообщения. Старший

преподаватель Александр Евгеньевич КОЛМАКОВ Иркутский государственный технический университет. Кандидат

экономических наук, доцент Константин Львович ЛИДИН Иркутский государственный университет путей сообщения. Канди-

дат технических наук, доцент Марк Григорьевич МЕЕРОВИЧ Иркутский государственный технический университет. Доктор исто-

рических наук, кандидат архитектуры, профессор, член-корреспондент Российской академии архитектурно-строительных наук, профессор Меж-дународной академии архитектуры (IAA)

Томаш МИХАЛЬСКИЙ Университет в Гданьске, Польша. Кандидат наук, доцент Галина Ивановна НОВОЛОДСКАЯ Иркутский государственный университет путей сообщения. Доктор

экономических наук, профессор

140

Тадеуш СТРЫЯКЕВИЧ Университет им. Адама Мицкевича, Познань, Польша. Доктор наук,

профессор Наталья Михайловна СЫСОЕВА Отдел региональной экономики Иркутского научного центра Сибир-

ского отделения РАН; Институт географии Сибирского отделения РАН. Доктор географических наук, профессор

Антонина Борисовна ЧЕРНЫХ Иркутский государственный университет путей сообщения. Канди-

дат социологических наук, доцент Анатолий Яковлевич ЯКОБСОН Иркутский государственный университет путей сообщения. Доктор

географических наук, профессор

141

OUR AUTHORS Davaadorjiyn BALJINNYAM Altanbulag Free Trade Zone Administration, Mongolia. Candidat оf

Geоgraphic Sciences Natalia Vladimirovna BATSUN Irkutsk State Technical University. Assistant Professor Ilya Alexandrovich BELOV FRESCO (Far Eastern Shipping Company), Irkutsk affiliation. Expert Маxim Yuryevich BOGATOV Irkutsk State Railroad University. Candidat of Political Sciences. Antonina Borisovna CHERNYKH Irkutsk State Railway University. Candidate of Sociological Sciences,

Assistant Professor Elena Vladislavovna GAFAROVA Irkutsk State Technical University. Assistant Professor Anatoliy Yakovlevich JAKOBSON Irkutsk State Railrоad University. Doctor оf Geоgraphic Sciences, Prоfessоr. Yuriy Borisovich KASHTANOV Irkutsk State Railroad University. Candidate of Technical Sciences Tatyana Klimentievna KIRILLOVA Irkutsk State Railrоad University. Senior Lecturer Alexander Yevgenievich КОLMAKОV Irkutsk State Technical University. Candidat оf Ecоnоmic Sciences,

Assistant Prоfessоr Kоnstantin Lvоvich LIDIN Irkutsk State Railrоad University. Candidate of Technical Sciences,

Assistant Professor Mark Grigoryevich MEYEROVICH Irkutsk State Technical University. Doctor of Historic Sciences, Candidate

of Architecture, Professor, Corresponding Member of Russian Academy of Architectural and Construction Sciences, Professor of International Academy of Аrchitecture

Tomasz MICHALSKI Gdańsk University, Poland. Doctor, Assistant Professor Galina Ivanovna NOVOLODSKAYA Irkutsk State Railway University. Doctor of Economic Sciences, Professor Tadeusz STRYJAKIEWICZ Adam Mickiewicz University, Poznań, Poland. Doktor Habilitowany,

Professor

СОДЕРЖАНИЕ Предисловие........................................................................................................ БАЛЖИННЯМ Д. Потенциал развития международного туризма в современной Монголии...................................................................................... БАЦЮН Н.В., ГАФАРОВА Е.В., КИРИЛЛОВА Т.К., ЛИДИН К.Л., ЯКОБСОН А.Я. Проблемы постиндустриального развития в одном регионе Сибири (англ.)....................................................................................... БОГАТОВ М.Ю. Некоторые тенденции взаимодействия Сибири и Дальнего Востока со странами Северо-Восточной Азии................................ ВОРОНЕЦКИ М. Историческая география отельной индустрии Парижа (англ.)....................................................................................................................КАШТАНОВ Ю.Б., БЕЛОВ И.А. Принципы формирования системы транспортной логистики для Сибири................................................................КОЛМАКОВ А.Е. Особенности поведения россиян в кризисной экономике.............................................................................................................ЛИДИН К.Л., КИРИЛЛОВА Т.К. Депрессивность как элемент социально-экономического кризиса на примере Ольхонского района......... МЕЕРОВИЧ М.Г. Дорога, регионы, советская власть (принципы пространственной организации России в новейшей истории)....................... МИХАЛЬСКИЙ Т. Глобализация, регионализация и конкурентоспособ-ность промышленных ареалов в Центрально-Восточной Европе..................НОВОЛОДСКАЯ Г.И. Человеческий капитал в глобальной экономике...... СТРЫЯКЕВИЧ Т. Креативный сектор как фактор регионального развития (англ.)................................................................................................... СЫСОЕВА Н.М. Сетевые взаимодействия в территориальной инфраструктуре региона.....................................................................................ЧЕРНЫХ А.Б. Человеческие ресурсы, транспорт и развитие Сибири.......... ЯКОБСОН А.Я. Геополитические и маркетинговые основы российско-китайских отношений (англ.).............................................................................Наши авторы........................................................................................................Наши авторы (англ.)............................................................................................

5 7 14 23 28 45 57 64 73 88 97 104 117 126 132 139 141

143

142

Natalya Mikhaylovna SYSSOYEVA Regional Economy Department, Russian Academy of Sciences Siberian

Branch Irkutsk Research Center; Institute of Geography, Russian Academy of Sciences Siberian Branch. Doctor оf Geоgraphic Sciences, Prоfessоr

Miroslawa WORONIECKI Université Paris 1-Sorbonne, Institut de Géographie, Paris, France.

Doctorant

CONTENT

Preface (in Russian).............................................................................................. Davaadorjiyn BALJINNYAM. The potential of international tourism devel-opment in today’s Mongolia (in Russian).................................................... Natalia V. BATSUN, Elena V. GAFAROVA, Anatol Ya. JAKOBSON, Tat-yana K. KIRILLOVA, Konstantin L. LIDIN. The problems of post-industrial development in a Siberian region......................................................... Maxim Yu. BOGATOV. Some tendencies of interrelations between the East of Russia (Siberia and the Far East) and the countries of North-Eastern Asia (in Russian).................................................................................................................Miroslawa WORONIECKI. The historical geography of Paris hotel industry Yuri B. KASHTANOV, Ilya A. BELOV. The principles of forming the system of transportation logistics for Siberia (in Russian)............................................... Alexander Ye. KOLMAKOV. The specific features of Russian people behav-ior in the crisis economy (in Russian)......................................................... Konstantin L. LIDIN, Tatyana K. KIRILLOVA Depressiveness as an element of socio-economic crisis: the case of Olkhon district (in Russian).......................Mark G. MEYEROVICH. Road, regions, Soviet power (The principles of spa-tial organization of Russia in the history of 20th century) (in Russian).......... Tomasz MICHALSKI. Globalization, regionalization and competitiveness of industrial areas in Central-Eastern Europe (in Russian)....................................... Galina I. NOVOLODSKAYA. Human capital in Global economy (in Russian) Tadeusz STRYJAKIEWICZ. Creative sector as a factor of regional develop-ment.......................................................................................................... Natalya M. SYSSOYEVA. The network interrelations in the territorial struc-ture of the region (in Russian)....................................................................... Antonina B. CHERNYKH. Transportation, human resources and the develop-ment of Siberia (in Russian)..................................................................... Anatol Ya. JAKOBSON. The geopolitical and marketing backgrounds of Rus-sian-Chinese relationships.............................................................................. Our authors (in Russian)....................................................................................... Our authors............................................................................................................

5 7 14 23 28 45 57 64 73 88 97 104 117 126 132 139 141

144

УДК 332.1 (06) ББК 65.04я43 Д 69 Рецензенты: Н.Я. Калюжнова, доктор экономических наук, профессор, зав. ка-

федрой экономики ИГУ Н.В. Полякова, доктор экономических наук, профессор, зав. кафед-

рой маркетинга БГУЭП

Дорога, регион, рынок: Сборник научных трудов / Под Д 69 ред. А.Я. Якобсона – Иркутск: ИрГУПС, 2009. – с.

ISBN

В сборнике сведены статьи учёных из России, Польши, Франции и Монголии,

посвящённые широкому кругу проблем региональной и международной экономики, маркетинга, геополитики, рекреации, транспортной инфраструктуры. Предполагается, что он будет интересен широкому кругу исследователей этих и смежных областей.

УДК 332.1(06) ББК 65.04я43

© Иркутский государственный университет путей сообщения,

2009 ISBN